Алессио хмурится и выпрямляется, его плечи напрягаются, когда он смотрит на меня сверху вниз. — Твой отец знал, во что ввязывается. Не о чем слишком беспокоиться. Работа пошла наперекосяк. Люди, напавшие на него, теперь мертвы.

Я скрещиваю руки на груди, пытаясь взять себя в руки.

— Но что с ним произошло сейчас? Ты должен что-то знать! Ты могущественный человек. Не может быть, чтобы мой папа был твоим советником, а ты ничего не знал о его состоянии. Пожалуйста?

Алессио изучает меня с минуту, его взгляд путешествует вверх и вниз по моему телу. Жар приливает к моему сердцу, и мои щеки горят, когда я пытаюсь не смотреть на него.

Почему ты не можешь просто избавиться от этой чертовой влюбленности? Он на девятнадцать лет старше тебя. Он лучший друг папы.

Папа, который борется за свою жизнь.

Меня тошнит. Я не должна думать о том, как Алессио всегда влияет на меня, когда папа в больнице.

— Под всеми этими бинтами он довольно сильно избит, но, как я уже сказал, тебе не о чем беспокоиться. Я позаботился о том, чтобы за ним был самый лучший уход.

Его тон окончательный, поэтому я киваю, не поднимая головы и позволяя своим светлым волосам упасть, как занавес, перед моим лицом.

Я все еще так же беспокоюсь за папу, как и до этого разговора, но Алессио опасный человек, и, создавая еще больше проблем, мы окажемся под постоянным наблюдением. Я не хочу этого. Я могу поговорить с врачом позже и не затягивать этот разговор.

Возвращаясь в комнату отца, я чувствую, как его взгляд прожигает дыру у меня в спине. Я стараюсь выглядеть маленькой и кроткой — как женщина, которую хорошенько отчитали, — пока за мной не закроется дверь.

Как только я остаюсь наедине с папой, я бросаю притворство в окно и подхожу к креслу рядом с ним, беря его хрупкую руку в свою.

Боже, я надеюсь, что он справится с этим.

Он выглядит ужасно. Его лицо и костяшки пальцев в крови и синяках, и, я подозреваю, все остальное тело тоже.

Все будет хорошо, папа. Я позабочусь о том, чтобы с тобой этого больше никогда не случилось.

Эмилия ждет меня, когда я возвращаюсь домой несколько часов спустя. Она встречает меня на подъездной дорожке с грустной улыбкой, заключая в крепкие объятия, как только я выхожу из машины. Ее цветочный аромат окутывает нас, смывая запах антисептика и крови, который вторгался в мои чувства последние несколько часов.

— Как он? — спрашивает она, отходя от меня. — С Артуро все будет в порядке?

— Извини, что напугала тебя этим сообщением, — говорю я, направляясь в дом. — Я бы рассказала тебе больше, если бы могла, но это требует осмысления.

— Давай, ты можешь рассказать мне все за ужином и бокалом вина. Я приготовила курицу с пармезаном.

Эмилия берет меня под руку и тащит на кухню, хотя все, чего я хочу, — это лечь спать.

Находиться в этом доме без папы как-то неправильно. Он должен быть здесь прямо сейчас, подпевать старым итальянским песням, которые я слышала все свое детство. Пока он готовил, мы обсуждали мои бизнес-планы, всегда планируя будущее, которое, возможно, и не наступит.

— Папа в коме. Они не знают, когда он выйдет, — Говорю я, пока она наливает мне бокал белого вина. Я беру стакан и выпиваю все до дна, прежде чем вернуть его ей за добавкой. — Работа, которая пошла не так, как надо, — так сказал мне Алессио. Люди, напавшие на него, мертвы, но что толку от этого, если он не выйдет из комы?

Эмилия снова наполняет мой бокал, прежде чем налить себе. — Я уверена, что Артуро выкарабкается. Он всегда так делает. Этого парня трудно убить.

Я смеюсь и киваю, даже когда мое зрение начинает затуманиваться из-за слез, наворачивающихся на глаза. — Я знаю, что это так. И как только его выпишут из больницы, я заберу нас отсюда.

Глаза Эмилии расширяются, а рот приоткрывается. Она делает большой глоток вина, прежде чем подойти к плите. Все ее тело напряжено, когда она раскладывает еду по тарелкам и несет ее на остров.

— Ты же знаешь, что попытка выбраться из этой жизни с большей вероятностью приведет к твоей гибели, верно? — говорит она мягким голосом, пока мы принимаемся за еду. — Кроме того, что заставляет тебя думать, что Артуро уйдет на этот раз? Он никогда раньше этого не хотел.

Я прислоняюсь к столешнице и нарезаю курицу на маленькие кусочки. — Я все это знаю, но все равно должна попробовать.

— Единственный выход — смерть. — Эмилия качает головой. — Билли, это слишком опасно. Твой папа — советник. Он не может уйти. Не без особого прощения от Алессио. Это государственная измена.

— Если он останется, то, скорее всего, умрет так же легко. И учитывая все то дерьмо, которое сейчас творится среди капо и солдат, это будет единственный шанс, который у меня есть, вытащить его. Ты знаешь, что все напряжение в рядах рано или поздно достигнет апогея. Если папе к тому времени станет лучше, хаоса происходящего будет достаточно, чтобы позволить нам исчезнуть.

— Если твой папа вообще захочет. А как насчет денег? У тебя недостаточно сил, чтобы это произошло.

Я пожимаю плечами и опускаю взгляд на свою еду. Моя грудь сжимается. Я знаю, что она права. Если я прикоснусь к деньгам, которые папа получил за работу на мафию, они назовут это кражей и добавят еще одну причину преследовать нас. Убить нас.

У нас нет возможности начать все сначала, если за нами будет охотится мафия.

Все мои мечты о нормальной жизни, остепенении, создании семьи, открытии курорта, пойдут насмарку. Я никогда не увижу, как папа живет без стресса и угрозы быть убитым за каждым углом. И это все, чего я когда-либо хотела для нас двоих.

— Я должна найти другой способ заработать много денег за короткий промежуток времени. Чего-то, чего будет достаточно, чтобы мы оказались за границей и оторвались от них. Когда я, наконец, сделаю свой ход, я хочу, чтобы мы с папой полностью исчезли.

Эмилия перекладывает кусочки курицы по своей тарелке, закусывая нижнюю губу. Когда она наконец поднимает на меня взгляд, в ее глазах светится нерешительность.

— Что? — Спрашиваю я, потянувшись за вином.

— Возможно, я знаю способ, который поможет тебе заработать по меньшей мере двести тысяч долларов. Хотя сумма может достигать миллиона.

— Правда? Скажи мне!

— Я не знаю,