Руки обхватывают мою талию и сжимают, и я погружаюсь в его объятия. Что ж, он быстро меня нашел.

Если бы я не ожидала этого, я бы дала этому мудаку подзатыльник. Вместо этого мои руки находят его руки, и мы переплетаем пальцы на моем животе, танцуя вместе. Затем что-то тяжелое ложится на мое запястье. Улыбка невольно появляется на моем лице, и я поворачиваюсь, создавая несколько сантиметров расстояния между нашими телами. Его крепкая рука снова обхватывает меня, притягивая еще ближе. Острые зеленые глаза блестят знакомо.

— Ты знаешь, что делаешь? — шепчет он, его голос едва слышен из-за музыки. Между его бровями проступает небольшая морщинка. Я знаю, что он беспокоится за меня. Для него — и для других Бьянки — я все еще та маленькая девочка, которую они знали когда-то.

Я обнимаю его за шею. Для окружающих мы выглядим как любые другие танцующие. Я не обращаю внимания на его сомнения.

— Спасибо, Хадсон.

Его глаза скользят по моим. Он кивает.

— В задней части зала. Два охранника.

Мой взгляд скользит поверх его плеча к нескольким нишам в задней части зала с задернутыми занавесками. В одной из них дежурят два охранника. На первый взгляд можно подумать, что они просто наблюдают за залом. При более внимательном рассмотрении становится ясно, что их внимание сосредоточено на тех, кто находится непосредственно рядом с ними, как будто они следят, чтобы никто не приближался.

Хадсон глубоко вдыхает, берет мою руку в свою и переворачивает ее между нами. Благодаря ловкости рук Хадсона, на моем запястье, которое раньше было голым, теперь красуется тяжелая черная манжета шириной около дюйма. Золотая филигрань с буквой «А» в центре блестит в свете мигающих огней.

— Спасибо, — повторяю я. Еще один шаг ближе.

Его губы сжимаются в тонкую линию.

— Ты уверена, что хочешь сделать это в одиночку? — Он отпускает мою руку и заправляет прядь волос за ухо, его глаза сужаются от смеси любопытства и беспокойства.

Боже, как бы я хотела принять его помощь. Но я уже исчерпала все свои одолжения перед ним и не хочу быть ему еще чем-то обязанной.

— Я дам тебе знать, когда выйду.

Хадсон замирает. Затем он отпускает мою руку, как будто она обожгла его, и опускает подбородок, с его лица исчезают все эмоции.

— Будь осторожна, Ло. Я не хочу видеть тебя на одном из тех плакатов о пропавших без вести.

С этими словами он растворяется в море движущихся тел, не оглядываясь. Когда я моргаю, его уже нет, толпа поглотила его огромную фигуру, которая обычно выделяется, как бельмо на глазу.

Я осталась одна.

Вес браслета привлекает мое внимание, и я снова украдкой смотрю на него. Он тяжелый, давит на запястье больше, чем любой другой браслет, который я когда-либо носила. На фоне света почти можно разглядеть серебряную нить, прошитую вокруг филиграни. Шов проходит от верха через символ до низа, и я нажимаю на золотую букву «А». Она с щелчком открывается, но я быстро застегиваю ее снова и оглядываюсь, чтобы посмотреть, заметил ли кто-нибудь наш обмен. Моя паранойя берет верх. К счастью, все слишком увлечены своими удовольствиями, чтобы беспокоиться о моих аксессуарах. А теперь пора убедиться, что все работает.

Пересекая комнату, я сталкиваюсь скорее с кожей, чем с одеждой. Некоторые открыто демонстрируют свою страсть чувственными поцелуями, прижимаясь друг к другу, и нет никаких сомнений в том, чем они занимаются. Я задерживаю дыхание и считаю до десяти, борясь с приступом тревоги, от которого по спине бегут мурашки.

Боже, как я ненавижу толпу.

Как только эта мысль возникает, я проталкиваюсь через последнюю часть толпы и поднимаюсь по нескольким ступенькам, чтобы выйти с затопленной танцплощадки. Два крепких охранника осматривают меня, и на моем лице появляется приветливая улыбка. Мои ноги двигаются без команды, сокращая расстояние между нами.

— Впервые? — спрашивает более низкий из них, его голос гулко раздается над громкой музыкой. Он охраняет прозрачную занавеску, скрестив мускулистые руки за спиной и стоя прямо, как палка. Его глаза прикованы ко мне.

Правый молчит, на его лице застыло хмурое выражение. В сочетании с шрамом, прорезающим его левую бровь, он выглядит устрашающе.

Лучше бы это сработало.

Я киваю, поднимая запястье, не говоря ни слова. Молчаливый не отрывает от меня взгляда, а более низкий прикладывает устройство к черной полосе. Нам остается только подождать мгновение, пока он кивает, а затем поворачивается, чтобы открыть для меня занавеску.

— В следующий раз пользуйтесь входом с Парк-авеню. Приятного вечера, мисс.

Вход с Парк-авеню?

Я улыбаюсь кокетливо, вживаясь в роль всей своей жизни.

— Обязательно.

Занавес опускается за мной без лишнего шума, и я следую по темному коридору. Он имеет те же темно-зеленые, почти черные стены, а по бокам висят позолоченные бра. Мои каблуки стучат по мраморному полу, и чем дальше я иду, тем меньше слышу громкую музыку. Вместо этого, по мере того как я приближаюсь к концу коридора, становится слышнее более низкое, более чувственное гудение. Дверь открывается в новый зал, в три раза больше по размеру, с по крайней мере вдвое меньшим количеством людей. Бархатные диваны и богато резные деревянные столы, разбросанные по всему помещению, создают уютные места для общения, в большинстве из которых сидит всего несколько человек.

Разговоры ведутся тихо, а по комнате расставлены несколько охранников. Приглушенные хрустальные лампы обеспечивают слабое освещение, а в стороне потрескивает стеклянный камин. На каждом конце зала есть бар, и официанты в одежде с пайетками подают напитки. Это идеальное место для высокопоставленных посетителей. С первого взгляда я замечаю человека, похожего на начальника полиции, развлекающего женщину, которая явно не является его женой. Прекрасно.

Но я понимаю, что люди платят большие деньги за членство ради развлечений — раздаются высокие стоны, и шлепки кожи привлекают мое внимание к сцене в центре комнаты. На круглом подиуме находится группа из четырех человек — два мужчины и две женщины — скрученные вместе, как крендель. Один мужчина проникает в женщину сзади, которая занимается другим мужчиной, а вторая женщина проникает в мужчину сзади. Даже с того небольшого расстояния, на котором я стою, я могу сказать, что ее страпон толстый и невероятно длинный. Мужчина стонет, и его стоны раздаются по всей комнате, привлекая внимание к сцене. Уже собралась небольшая толпа, чтобы посмотреть, и одна женщина шепчет на ухо другому посетителю. Он кивает, и она