– Виктория Кузнецова, согласишься ли ты сделать меня самым счастливым мужчиной на свете и принять моё предложение выйти за меня замуж? Я люблю тебя до дрожи в пальцах и буду любить до последнего вздоха своей жизни…

Её взгляд пронзает меня насквозь, каждая секунда её молчания кажется вечностью, способной оборвать мою жизнь прямо здесь и сейчас. Сердце бешено колотится в груди, готовое выпрыгнуть наружу, дыхание замерло в ожидании ответа.

– Малыш, я… – хочу сказать, что готов дать ей время.

– Я согласна! – выпаливает она внезапно, – Давай сделаем это!

Я улыбаюсь и дрожащими руками надеваю кольцо на её тонкий палец, схожу с ума от неподдельного чистого счастья, оно как переизбыток свежего воздуха, кружит голову и заставляет теряться в пространстве.

– Я люблю тебя! – притягиваю её к себе и бесстыдно целую, пока гости за соседними столами начинают аплодировать нам.

– И я тебя… – тихо шепчет моя будущая жена.

Когда эйфория между нами немного утихает, я выпускаю Вику из объятий и возвращаюсь на своё место.

– Как давно ты это задумал? – спрашивает она, рассматривая кольцо.

– Давно, я ждал, пока ты будешь готова.

Вика одаривает меня ещё одной улыбкой, но от меня не ускользает тот факт, что, несмотря на произошедшее только что, в её глазах теплится печаль. Я думаю, Вика хотела стать мамой больше, чем готова признать, поэтому всё ещё думает о том чёртовом тесте на беременность. Что ж, самое время заняться активным созданием полноценной семьи.

Я подарю тебе ребёнка, любимая. Обещаю.

Глава 2. Призрак из прошлого

Вика.

За час до встречи в ресторане.

– Я скучал, Кузнечик…

Его голос прорезает тишину комнаты, словно лезвие, вскрывающее едва затянувшиеся раны. Тело в одно мгновение теряет опору – земля будто ускользает из-под ног, оставляя меня беспомощно балансировать на краю сознания. Щит, который я так старательно возводила вокруг себя, чтобы начинает трещать и осыпаться мелкой пылью. Эмоции накатывают волнами, захлёстывая разум, смешивая всё в один мучительный комок: радость с горечью, страх с надеждой, боль с облегчением.

Каждая клеточка моего тела кричит от отчаяния и требует объяснений. Хочется броситься к нему, обнять до хруста костей или ударить со всей силы. Но прежде всего нужно вспомнить, как дышать…

– Ты?.. Как ты… – невидимые пальцы сжимают горло, выдавливая остатки воздуха из лёгких. Я пытаюсь произнести хоть что-то, но слова застревают в груди.

– Я всё тебе расскажу, но не сейчас.

Он говорит сдержано и ровно, словно не было этих мучительных лет пустоты и скорби. Словно мы не оплакивали его смерть ночами напролёт, не искали оправдания его поступкам, последствия которых до сих отдаются острыми воспоминаниями.

Стас делает осторожный шаг вперёд, и я вздрагиваю всем телом:

– Не подходи! – превращаюсь в натянутую струну, готовую вот-вот лопнуть. – Не смей приближаться ко мне! – выставляю перед собой указательный палец, словно это оружие, способное его остановить.

– Кузнечик, я понимаю, ты в смятении…

– Не смей меня так называть! – выплёвываю с раздражением.

– Ладно-ладно, спокойно… – Он останавливается и поднимает руки вверх в жесте капитуляции. – Видишь, я стою на месте и не двигаюсь.

Опускаю дрожащие пальцы и медленно отступаю к небольшому столику с графином воды, не выпуская его из виду. Наливаю полный бокал и одним коротким движением вливаю в себя ледяную жидкость, пытаясь заглушить ноющее чувство тревоги внутри себя. Стас терпеливо ждёт, наблюдая за каждым моим движением.

– Как ты выжил? – мой вопрос разрезает густую тишину комнаты одновременно со звоном бокала, резко поставленного на зеркальную поверхность.

– Моё сердце всё-таки удалось завести. – с ухмылкой отвечает он.

– Тогда почему Денису сказали, что тебя не спасли? Почему нас всех заставили верить в то, что ты мёртв?

– Потому что Миронов не доверял Дэну. И тебе тоже не стоит. Именно об этом я хочу поговорить…

– Нет! Не смей! – резко обрываю его. – Не вздумай снова втягивать меня в свои грязные игры! Ты лгал мне! Ты работал… или всё ещё работаешь на бандитов! Ты чуть не изнасиловал Эмму! Как ты вообще смеешь после всего этого появляться здесь?!

– Вика, послушай меня! Ты должна мне поверить…

– Нет! Убирайся немедленно!

– Кузнечик…

– Я сказала: не называй меня так! – мой голос срывается на истеричный крик, и я швыряю в него бокал со всей накопившейся яростью и отчаянием.

Стас ловко уворачивается от удара, даже не вздрогнув. Его взгляд остаётся невозмутимым и уверенным.

– Вика, пожалуйста, Дэн не тот человек, за которого себя выдаёт…

– А ты?! Ты тот?! – кричу ему в лицо, совершенно не заботясь о том, что кто-то может услышать нас и прибежать на шум.

Он тяжело вздыхает:

– Да, я совершил много ошибок. Я далеко не святой и готов понести наказание за каждую твою пролитую слезу. Ты имеешь полное право ненавидеть меня, но знай: я никогда не хотел причинить тебе боль. Клянусь, если бы я мог всё исправить… Но это невозможно. Просто позволь мне хотя бы предостеречь тебя: находиться рядом с Дэном может быть опасно!

– Заткнись! Ты не имеешь права – вот так просто ворваться в мою… в нашу с Дэном жизнь и всё сломать! Бросаться беспочвенными обвинениями под видом заботы обо мне и былых чувств!

Я ощущаю себя загнанной в угол зверушкой, сердце колотится так громко, будто вот-вот разорвёт грудную клетку.

– Вика! Он работает на Арула! На сербскую мафию! – выпаливает он раздраженно и это заявление врезаются в меня, рассекая реальность на «до» и «после». Я мгновенно каменею.

Нет, этого не может быть.

Горло охватывает жгучие спазмы, сдавливают голос до хриплого шёпота, а глаза застилает мутная пелена слёз, искажающая очертания комнаты.

Я не могу настолько ошибиться в людях.

– Для него это далеко не первый опыт, понимаешь? – продолжает он настойчиво, словно пытается пробиться сквозь плотную стену моего отрицания. – Он с шестнадцати лет стреляет не хуже опытного наёмника и способен в одиночку раскидать четверых тренированных амбалов. Я думал, он давно завязал. Всегда считал, что именно из-за его ухода из клана убили нашу мать. Был уверен, что так Костенко показал свою власть над ним – отобрав самого близкого человека…

Я беспомощно сползаю по панорамному окну на холодный пол, чувствую себя разбитым бокалом, который осколками валяется в луже кровавого вина и смиренно принимает свою участь.

– Это был… не Костенко? – выдыхаю я едва слышно, чувствуя, как последняя надежда ускользает сквозь пальцы.

– Нет, – твёрдо отвечает Стас и осторожно присаживается рядом, стараясь поймать