— Тут дети и гости, Роан.

Он только ухмыльнулся:

— Для этого всегда есть сарай.

У меня вспыхнули щеки от намека.

Она легонько стукнула его в живот:

— Ты неисправим.

— И ты меня такого любишь.

Аспен покачала головой, выбралась из его объятий и подошла ко мне.

— Прости его.

— Я не против! — крикнул Роан, помогая детям перелезть через ограждение, чтобы они могли поздороваться с животными.

Я сжала губы, чтобы не расхохотаться.

— Он кажется… милым.

— Мило — это точно не про Роана. Он слишком прямодушный для такого слова.

Я посмотрела на Аспен:

— Прямота — это хорошо. Гораздо лучше, чем «милость».

Люди нередко прячутся за милостью. Она может быть фальшивой. А вот искренняя доброта, которую я увидела в его отношении к Кэйди и Аспен, стоит всего.

— Согласна, — сказала она.

— Аспен, — раздался за нами глубокий голос.

Я не услышала шагов, даже по гравию. Слишком была поглощена сценой между Аспен и Роуном. Я дернулась, резко обернулась, сердце бухнуло под ребра.

Мужчина замедлил шаг, увидев мою реакцию. Я тут же опустила голову, смущенная. За пять минут — уже второй раз. Именно поэтому мои дружбы долго не держались. Люди просто не знали, что со мной делать.

Аспен мягко положила ладонь мне на поясницу.

— Хэлли, это наш ветеринар и друг, Дэмиен Миллер. Дэмиен, знакомься: Хэлли, новая няня Лоусона. Она недавно приехала в Сидар-Ридж.

Мне не хотелось поднимать взгляд. Я бы отдала миллион, лишь бы не поднимать. Но иначе выглядела бы еще страннее. Пришлось заставить себя посмотреть на мужчину в нескольких шагах. В его взгляде была настороженность, но и доброта тоже. Он даже не попытался приблизиться, хотя дистанция была странной.

— Привет, Хэлли. Рад знакомству.

Я кивнула:

— И я.

Ладони были мокрыми, сердце гулко билось. Слишком много нового, слишком быстро. Сложно было сдержаться.

Дэмиен повернулся к Аспен:

— Я закончил с прививками. Ты знаешь порядок: усталость и расстройство желудка — норма. Но если кто-то будет совсем не в своей тарелке, звони.

Она не убрала руку с моей спины — будто давала понять, что рядом.

— Спасибо, Дэмиен. Очень выручила твоя помощь.

Он чуть наклонил голову:

— Всегда. — Его взгляд мелькнул на мне. — Добро пожаловать в Сидар-Ридж, Хэлли.

У меня во рту пересохло так, что язык прилип к небу.

— Спасибо. Очень приятно, — выдавила я.

Звучало механически, будто я робот. Но хоть что-то.

Дэмиен помахал нам и ушел к машине. Когда его дверь закрылась, я выдохнула. И только тогда Аспен убрала руку.

Я ожидала, что она что-то скажет, спросит, все ли со мной в порядке. Но она не произнесла ни слова. Просто повернулась к ограде и начала показывать мне животных.

За глазами давило. Раздражение. Отчаяние. Злость.

Я хотела только одного — нормальности. Простого, спокойного «как у всех». Но я не знала, будет ли оно когда-нибудь моим.

Все из-за него.

Он украл у меня этот шанс. Из всех шрамов, что он оставил, из всей боли, что причинил, это было самое жестокое.

11

ХЭЛЛИ

— И потом Эммалин попыталась съесть твои волосы! — Чарли едва не подпрыгивал в своем детском кресле.

Я улыбнулась в ответ. Чарли невозможно не любить: в нем столько жизни и доброты. Он легко принимает меня и любого, кто оказывается рядом.

— Наверное, она очень проголодалась. Или эму правда едят волосы.

Чарли расхохотался, покачав головой.

— Хорошо, что у нас были угощения.

— Хорошо, — подтвердила я, выезжая на Мейн-стрит и направляясь к школе. Я была благодарна за то, что Сидар-Ридж такой небольшой. И за то, что улицы здесь складывались в простую, легко запоминающуюся сетку.

Но дело было не только в этом. В маленьком городе мне проще было расширять границы и пробовать новое.

— Жаль, что мы не остались дольше, — протянул Чарли, глядя в окно.

— Уверена, Эммалин тоже хотелось бы, чтобы вы остались.

Это было лучшее, что я могла сказать: после второго за день приступа паники мне хотелось только бежать в свою избушку и спрятаться.

Щеки вспыхнули при одном лишь воспоминании. Доброе отношение Аспен многое говорило о ней, но я была уверена, что она ломала голову, что со мной не так. Да и все вокруг думали так же. Я их не виню. Обычно это шло не от злого умысла, но от этого я чувствовала себя выродком.

Чарли тяжело вздохнул, плечи у него поднялись и опустились.

— Хотелось бы, чтобы папа разрешил нам завести щенка или котенка.

Я бросила взгляд в зеркало заднего вида.

— Я тоже мечтала о домашнем животном, когда росла.

Глаза Чарли вспыхнули надеждой и легким озорством.

— Ты можешь завести его сейчас! А я бы с ним все время играл. Папа ведь не сможет запретить — это же твой питомец, а ты взрослая.

Я рассмеялась.

— Тебе кто-нибудь говорил, какой ты умный?

— Сегодня нет.

Я улыбнулась.

— Раз я живу в домике для гостей у вашего папы, будет нечестно завести зверюшку без его разрешения.

Плечи Чарли опустились.

— Он никогда не скажет да. Говорит, мы заняты, а животные устраивают беспорядок.

Его огорченный тон полоснул по сердцу. Я вспомнила, как сама умоляла о собаке. Но шерсть могла бы попасть на идеально чистый «музей», который у нас назывался домом. Об этом не могло быть и речи. Хотя бы попробовать поговорить с Лоусоном я могла — когда в доме Харли станет чуть спокойнее.

Я включила поворотник и выехала на парковку школы. Машин было еще довольно много. На дальнем поле занимались две группы футболистов, рядом растягивалась команда по бегу, несколько учеников шли от главного здания к автомобилям.

Ладони вспотели, когда я остановилась у входа. Это была моя первая встреча с Люком без Лоусона. Я надеялась, что без отца он примет меня чуть легче, но в глубине души боялась, что наоборот.

Я поставила внедорожник на парковку и сжала руль. Мы приехали на пять минут раньше — не хотелось, чтобы Люк решил, будто я забыла о нем, если он выйдет раньше.

— Люк всегда опаздывает, — проворчал Чарли.

— Мы приехали рано. И ничего страшного, если немного подождем. Он занимается уроками.

Чарли фыркнул так, что мгновенно превратился в маленького ворчуна.

— Сомневаюсь. Он с папой все время ссорится из-за оценок.

Я закусила губу. В наших коротких разговоров с Люком было ясно одно. Ему больно. Кто-то мог решить, что у него просто характер сложный или он обычный подросток, но я знала — там глубже.

В Люке кипела