Вздыхаю. Угрозы недоспортсмена теперь не кажутся такими страшными. Юра видел нас вместе и уже сделал свои превратные выводы. Но что мне даст рассказанная правда? Разборки с полицией и суды. У меня нет на это ни сил, ни времени. Я просто надеюсь никогда больше не увидеть тех двоих.

- А можно мне домой? – спрашиваю с надеждой.

Врач хмурится.

- Завтра вправим вам шею. Потом посмотрим.

- Но у меня дома дети…

- В карте написано, что у вас есть муж, - строго качает головой доктор. – Придётся ему справляться пока самому. Или чего вы боитесь? Может, это из-за него вы упали, и поэтому не хотите оставлять с ним детей? Если так, то вам следует признаться. Опека защитит несовершеннолетних, пока вы недееспособны.

Пытаюсь покачать головой, но это вызывает резкую боль.

- Нет-нет, муж меня не толкал и не бил. Я просто боюсь, что он не справится…

- Не нужно этих жертв! – назидательно говорит доктор. – Сейчас для вас важнее всего позаботиться о своём здоровье. Завтра вправляем. Потом смотрим. Готовьтесь к тому, чтобы провести в больнице две недели.

Когда доктор уходит, я даю волю чувствам – плачу в одиночестве. Мне страшно. Я не могу оставить детей так надолго на Юру и Алю. Если они банально накормить их забыли то, что может случиться за целых две недели? Особенно с младшими. Они же ещё совсем несамостоятельные.

Пишу сообщение Юре, но он не отвечает. И на следующий день тоже. Муж не приезжает ко мне в больницу и не отвечает на звонки. Ему неважно, что со мной.

За что он так наказывает меня? За моё двухдневное отсутствие?

После болезненной процедуры вправления позвонка мне надевают на шею специальный воротник.

- Эта штука научит вас держать голову, как королева, - смеётся врач, застёгивающий на мне это приспособление.

Только это мне и остаётся. Стараться делать вид, что я держусь и справляюсь, когда внутри кипит настоящая истерика.

Проходит неделя, а Юра так и не соизволил поговорить со мной ни разу.

Это просто убивает.

Я звоню Тиму и Ксюше, чтобы узнать, как у них там дела.

По их словам, Юра ходит всё время злой и на всех ругается. С ними живёт Аля. Они от этого не в восторге. Аля не следит за ними. Даже за малышами. Только делает вид, когда с работы возвращается Юра.

Юра с Алей ругаются. Дети слышат, как они кричат друг на друга, закрывшись в нашей спальне.

А ещё Юра запретил им общаться со мной.

У меня сердце сжимается от боли, когда Тимур рассказывает мне об этом. Как Юра мог сказать им такое? Это так жестоко.

Ксюша с Тимуром игнорируют запрет отца и звонят мне, когда находятся в школе. Только просят не звонить вечером. Боятся, что услышит отец или Аля.

Когда в один из вечеров Тимур звонит и сообщает, что взрослых сейчас нет дома, и можно поговорить с Катей я Филом, я не могу сдержать слёз. Я так соскучилась по ним. Мои малыши плачут и спрашивают, когда я вернусь.

Душа разрывается на части. Я бы всё отдала, чтобы быть сейчас с ними. Но доктор прав, если я буду падать в обморок на каждом шагу, я не смогу позаботится ни о себе, ни о детях. Мне нужно стиснуть зубы и выдержать это.

А потом я убью Юру.

Обида на мужа сменяется дикой злостью. То, что он делает – это бесчеловечно.

Плевать на нас с ним и наши отношения. Но дети ведь страдают! И я не стану смотреть на это со стороны. Он ответит за то, что сделал с нашей жизнью!

К исходу моего двухнедельного заключения я чувствую себя другим человеком. Столько всего я успела передумать, лёжа в своей палате в одиночестве. Столько всего внутри перекипело.

В обморок я больше не падаю. Головные боли постепенно проходят. Даже воротник уже можно не носить круглыми сутками.

В палату стучат, и сердце болезненно дёргается в груди. Мой доктор не утруждает себя стуком. Медсестры тоже.

Неужели это муж? Я навоображала себе, что буду холодной и равнодушной при нашей встрече. Гордой. Знающей себе цену.

Но сейчас чувствую внутри панику. Пальцы дрожат, и меня бросает от волнения в жар.

Дверь со скрипом приоткрывается, и в мою палату нерешительно заглядывает вовсе не муж.

- Вы? – выдыхаю я удивлённо.

Это один из тех мужчин, что сбили меня. Тот, который худой и робкий. Кажется, его зовут Сергей.

- Извините, я знаю, что вы не рады меня видеть, но я должен был узнать, как ваше здоровье. Я чувствую себя виноватым…

Мужчина заходит в палату, но подходить близко ко мне не решается.

- И правильно вы чувствуете, - раздражённо замечаю я. – Вы очень виноваты! Вы и ваш друг. Даже не представляете, как вы меня подставили…

Тру виски, чтобы справиться раздражением и вернувшейся головной болью.

- Теперь представляю, - вздыхает Сергей.

- О чём вы? И как вообще меня нашли?

- Ну… я приходил к тому дому, возле которого мы вас… в общем, я приходил к вашему дому, хотел удостовериться, что вы в порядке. Совесть не даёт мне покоя… в общем, я немного походил рядом, хотел дождаться, пока вы выйдете из дома и поговорить… но вы всё не выходили и не выходили…

Сергей замолкает, и я приподнимаю бровь, ожидая продолжения истории.

- Вечером я решил подойти ближе и заглянуть в окна, надеялся увидеть вас, но вместо этого подслушал разговор вашего мужа с женщиной. Окно было открыто, и их было прекрасно слышно. Тем более что они ругались и кричали друг на друга. В целом я понял, какая непростая ситуация у вас в семье. Они обсуждали это. И что вы в больнице, я тоже понял. И вот я здесь…

- И? – не понимаю, чего ждёт от меня этот человек. – Я должна была скрыть ваше преступление под угрозой шантажа, а теперь я должна успокоить вашу совесть? Да я из-за вас на две недели в больницу попала! А мои дети остались под присмотром женщины, которой на них плевать! Вот же наглость. Убирайтесь отсюда, пока я в полицию не позвонила.

Я даже встаю с кровати. Злюсь так сильно, что наступаю на Сергея с угрозой во взгляде.

Он пятится