Это, своего рода, перекладывание ответственности, которое в обычной жизни я просто не перевариваю.

Дмитрий Николаевич задает еще несколько стандартных вопросов, но мои ответы, судя по всему, его не очень интересуют, чего нельзя сказать о моей груди, от которой он вот уже на протяжении нескольких минут практически не отрывает взгляда.

У меня нет привычки выставлять напоказ свои части тела и плотная блузка надежно скрывает все стратегически значимые места, однако я все равно чувствую себя так, будто сижу перед ним в одном лишь лифчика.

Не то чтобы осознанно, скорее машинально, поправляю пиджак. Готова поклясться, мужчина в этот момент усмехается.

Пока я нервно пытаюсь спрятать под одеждой то, чего и так не видно, он встает со своего кресла, обходит стол и, придвинув один из стульев, садится рядом со мной.

Мне едва удается подавить желание отодвинуться.

— Расскажите о себе побольше, — с какой-то сальной ухмылочкой, обращается ко мне уже даже не потенциальный начальник, — чем занимаетесь в свободное время? Есть ли у вас молодой человек?

— Простите, но это не имеет никакого отношения к работе.

— Напротив, — усмехается, — работа у нас напряженная, сверхурочные опять же, я жду от своего помощника полной готовности, а наличие личной жизни несколько отвлекает от рабочего процесса.

— Я… — собираюсь уже сказать, что, пожалуй, мне эта должность не подходит, но следующие действия мужчины заставляют меня замереть на мгновение.

— Чем вы готовы пожертвовать, ради работы? — он бесцеремонно кладет руку на мое колено и я тотчас же жалею о том, что на собеседование надела юбку.

Несколько секунд моего ступора дают ему возможность продвинуться выше прежде, чем, взяв себя в руки, я вскакиваю со своего места.

— Что вы себе позволяете? — поправляя юбку, я ошарашенно пячусь, не понимая, что путь к отступлению выбрала не самый лучший.

Не понимаю до тех пор, пока не упираюсь в стены.

— Давай без этой комедии.

Этот гад в считанные секунды оказывается рядом и практически вдавливает меня в стену. Тело сковывает паника, к горлу подступает тошнота.

— Пустите, — толкаю его в грудь, когда, прижавшись ко мне, он сжимает своей мерзкой лапой мое бедро.

— Прекрати, ты же не настолько глупа, чтобы с такой внешностью не понимать, почему тебя пригласили, чего ломаешься?

— Отпустите меня, да за кого вы меня принимаете! — я снова делаю попытку вырваться.

Желудок скручивает спазмом и меня вот-вот стошнит. Когда эта скотина, подцепив край моей юбки задирает ее вверх, ко мне наконец возвращается способность двигаться. И я не знаю, как это выходит, но нога дергается и я, сама того не понимая, умудряюсь попасть коленом прямо в пах.

Дикий вой разлетается по кабинету. Воспользовавшись тем, что от моего удара мужчина сложился пополам, хватаю вещи и вылетаю из кабинета.

— Сука, — летит мне в спину.

Не останавливаясь и не оглядываясь, на ходу натягиваю куртку. Не знаю, как мне удается не заблудиться, но выход к лифту я нахожу сразу. Нервно жму на кнопку, двери и, словно ожидая именно меня, разъезжаются и я залетаю в кабинку.

К черту!

Больше никогда не буду игнорировать свою интуицию.

Уже почти выдыхаю, когда оказываюсь на первом этаже, в холле центра, когда вдруг у проходной передо мной вырастают две крупные мужские фигуры.

— Не спешите, гражданочка.

— Я… Что… Пропустите меня.

Один из них преграждает мне путь, когда я пытаюсь обойти этих громил, второй нажимает кнопку на рации и произносит:

— Да задержали, сейчас вызовем полицию.

— Что? Какую еще полицию?

Глава 13

Сидя на холодной старой скамейке, я с трудом сдерживаю грозящую вот-вот прорваться наружу истерику. Как вообще со мной могло случиться нечто подобное?

Я что — преступница, чтобы со мной вот так грубо обращаться и в клетку сажать?

Стискиваю зубы, стараясь не расплакаться, и до боли сжимаю кулаки.

В ушах до сих пор звенят обвинения и небрежное “разберемся”.

Я даже не поняла толком, что произошло. Меня задержали у выхода из бизнес-центра, потом приехала полиция и в считанные секунды из пострадавшей стороны я превратилась в обвиняемую.

И вот я сижу в долбанной камере, в ожидании непонятно чего. Мои попытки достучаться до сотрудников успеха не имеют.

Воровство. Этот урод обвинил меня в воровстве и никто даже разбираться не стал. Просто привезли в местный ОВД и посадили в эту камеру ждать возвращения следователя.

Так и сказали: следователь разберется.

А в чем разбираться? В том, что меня гнусно оклеветали, после неудачной попытки залезть ко мне в трусы?

И зачем я только пошла на это собеседование?

Сколько я уже тут сижу? Больше двух часов точно.

— Миролюбова, на выход, к следователю.

Открываю глаза и к своему ужасу осознаю, что умудрилась заснуть в этой отвратительной камере на старой деревянной скамейке.

Молча следую распоряжениям совсем молоденького сотрудника, пока наконец не оказываюсь в просторном, но довольно темном кабинете следователя.

— Садитесь, — бросает сухо из своего плохо освещенного угла, что-то вычитывая в своих бумажках.

На меня даже не смотрит.

Несколько минут я тихо жду, пока он закончит и вспомнит обо мне.

— Ну что, гражданка Миролюбова, — усмехается, произнося мою фамилию, — признательные показания давать будем?

— Какие еще признательные показания? Я ни в чем не виновата, — отвечаю, практически срываясь на крик.

— Вы потише, глухих нет, — вздыхает, качает головой, после чего протягивает мне лист бумаги.

— Что это? — смотрю на следователя и только теперь замечаю, что он довольно молод.

Не больше тридцати.

Лицо уставшее, под глазами мешки от недосыпания, сами глаза красноватые.

— Читайте.

Дрожащими руками я нерешительно тянусь за листом, пробегаюсь глазами по написанному. Текст расплывается перед, буквы пляшут и мне едва удается вникнуть в содержимое документа. С третьей попытки я начинаю понимать смысл, и чем дальше я читаю, тем сильнее расширяются мои глаза.

Что это за бред?

— Это вранье! Я ничего не пыталась украсть!

— Гражданин Вавилов утверждает обратное, — следователь флегматично пожимает плечами, — к тому же вы ему увечья нанесли, — вздыхает снова.

— Послушайте, — всхлипнув, я кладу лист на