***

– Алло, ну как вы? Как там Лина?

– Никак. Не ест ни хрена. Спит херово. Сидит в комнате как мышь, не выходит. У вас что? Нашли?

– Нет, ищем. В области мусорка нашего нет, квартиру бросил, но место свое не оставил, скорее всего попросил о переводе. Ищем, Бакир, я пока ничего не обещаю, и тут это, Шах звонил. Просил помочь. Там ребенка забрал один урод. Нужно быстро реагировать.

– Знаю. Дай ему людей. Все, что просит, дай.

– Кого? Стас поехал то кубло накрывать, Саня сможет, и наши пацаны тоже.

– Дамир и Руслан есть еще. Их возьмите.

– Дамир – да, еще куда ни шло, адекватный, но Руслан – это ж пиздец просто, а не пацан. Он борзый, как на равных, сука, говорит со мной, хоть еще щенок, по сути, зеленый. Там у них целое кубло, волчары дикие. Голодные такие, жадные, резкие, наглые оба. И ни хера они не боятся! Руслан этот уже выбесил меня! Я бы его не брал!

– Забыл, какой сам был десять лет назад? Бери их, накорми. Будут быковать – я сам с ними поговорю. Бояться меня не надо, меня надо уважать, а уважение еще заслужить надо. Отправь к Шаху, пусть помогут, проверишь заодно.

– С чего такая доброта вдруг?

– Тоха, блядь, думай наперед, у Шаха своя власть, и он мне еще пригодится.

Мне нужны союзники, потому что, потеряв своих парней, я должен встать на ноги. Никто за просто так ничего не делает, и я особенно.

***

На следующий день я, честно говоря, едва поднимаюсь с постели, потому что все кружится перед глазами, я не ела уже больше трех дней. Тетя Люба каждый день приходит и наготавливает на целый взвод, но еды я не касаюсь, ведь это еда Бакирова. Его, кстати, я вижу только по утрам, потом он сразу уезжает, и все это время мы пересекаемся только на завтраках, которые не едим. Оба.

Почему-то Михаил тоже ничего не ест. Мы просто сидим друг напротив друга за столом, ломящимся от еды. Такой вкусной и аппетитной, что я слюной захлебываюсь и стараюсь не смотреть на все эти пироги и котлеты, шоколад, бананы, апельсины… боже.

– Вы снова ничего не едите!

– Я… не голодная.

– Ну я не знаю уже, честное слово, чем вас кормить! Линочка, падать скоро будете. Как тростинка, тоненькая! Ну хоть что-то возьмите! Хоть пюрешку или котлетку. Ну хоть чаю сладкого попейте, фруктов! И вы тоже, Михаил Александрович, одними сигаретами своими да кофе сыты не будете!

– Спасибо, теть Люб, все было очень вкусно.

Подрываюсь из-за стола, ничего не взяв, но замечаю, что Бакиров отвернулся. Задышал тяжело, закашлялся, за бок схватился.

– Ой, Михаил Александрович, вам плохо?

Теть Люба подбегает к нему, наклоняется, а у меня дыхание спирает. Миша же тоже все эти дни не ел. Ему стало плохо. Из-за меня.

– Нормально мне.

А сам скривился, ухватившись за бок, и я невольно поджимаю губы. Сердце колет. Мне больно, когда ему больно. Мне прямо невыносимо. Ему нужно завтракать и есть, а не просто курить и пить кофе.

– Теть Люб…

– Да, дорогая.

– Налейте мне супа, пожалуйста.

– Конечно! Сейчас.

Через секунду предо мной стоит большая тарелка супа, но смотрю я на Михаила. У него лицо стало бледным, и он все еще тяжело дышит.

– А вам, Михаил Александрович?

– То же, что и ей.

Так мы впервые завтракаем. Вместе. Он победил на этот раз, но я хотя бы не чувствую, что Михаилу больно, потому что, когда больно ему, больно и мне, и я не могу это объяснить. Я это просто чувствую, и я не могу выносить, когда Михаилу больно, потому что его боль я чувствую сильнее собственной.

Глава 14

– Алло, Тоха, да. Еду. Цветы в клубе уже. Ждите меня, – приоткрыв дверь, слышу голос Михаила. После завтрака мне стало лучше, хотя бы перестала кружиться голова. Михаил куда-то собирается, и, судя по тому, что я успела услышать, собирается он к Филу и Хаммеру.

Выбираюсь из своего укрытия медленно и подхожу к мужчине. Останавливаюсь в паре метров. Ближе не могу, ведь тогда вдохну его запах, а этого мне нельзя. Замечаю, что Миша недавно вышел из душа и как раз сейчас набрасывает черную рубашку на голое тело.

Быстро вперяю взгляд в пол, не хочу смотреть на него. У Михаила безумно красивый мужественный торс, такой, когда смотришь, аж в животе все цепляется и трепещет. От страха и опасного влечения. Я всегда так на Бакирова реагировала, мое тело всегда было слишком слабым в его присутствии, однако теперь к влечению еще примешался и страх.

– Ты на кладбище едешь?

– Да.

Коротко, холодно. Михаил застегивает рубашку, а я невольно им любуюсь. Он очень красив, для меня нет никого красивее его.

– Можно с тобой поехать?

– Нечего тебе там делать.

Разворачивается и проходит мимо, но я не сдаюсь. Я все еще чувствую вину перед ребятами.

– Михаил!

Мой голос его останавливает, и я вижу, как сильно напрягается спина бандита.

– Я хочу поехать. Пожалуйста! Я же тоже их знала.

– Жду в машине через пять минут, – чеканит Миша и, взяв ключи, выходит, а я сглатываю. Так правильно и просто по-людски. Погибли молодые мужчины, и хоть они не были моими друзьями так, как для Михаила, но Хаммер и Фил всегда меня защищали и подкармливали. Они были бандитами, но никогда меня не обижали. Я хочу проведать их, ведь пусть и не по моей прямой вине они погибли, но я была в этом замешана, а значит, я должна к ним сходить.

Забираюсь в машину к Бакирову следом за ним, мы сразу срываемся с места, однако не едем на кладбище, как я ожидала, Михаил поворачивает в сторону клуба, и я начинаю нервничать.

– Почему ты едешь сюда?

– За цветами заедем.

Сглатываю. Мерзкий холодок проносится по телу. Когда Миша паркуется и открывает мне дверь, вжимаюсь в сиденье.

– Выходи.

– Я здесь подожду.

– Выходи, Ангел! Давай руку!

Протягивает мне большую ладонь, и я поджимаю губы. Не могу я Бакирова коснуться, однако, похоже, оставлять меня в