Я думаю о фотографиях, о памятных мелочах, о всём, что составляло мою жизнь. Ничего этого больше нет. Алиса Воронцова умерла в том туннеле вместе с Максимом. Теперь есть только Елена Соколова, и ей предстоит построить новую жизнь на руинах старой.

Дорога кажется бесконечной. Мы едем в тёмном микроавтобусе без окон, только узкие щели вентиляции позволяют угадывать, день сейчас или ночь. Катя спит, положив голову мне на колени. Я глажу её тёмные волосы, такие похожие на волосы Максима, и думаю о том, как странно устроена жизнь. Ещё недавно я даже не знала о существовании этой девочки, а теперь она – всё, что у меня осталось. Единственное живое напоминание о человеке, которого я любила, ненавидела и, возможно, снова начала любить в последние дни.

Сопровождающий нас агент изредка проверяет что-то на планшете и игнорирует мои вопросы о пункте назначения. Всё, что я знаю, – мы едем далеко от столицы, в небольшой провинциальный город, где никто никогда не слышал ни о Максиме Воронцове, ни о его жене, ни о грандиозном коррупционном скандале, который вот-вот разразится.

Катя шевелится во сне, что-то бормочет. Кошмар? Не удивительно. После всего, что она пережила, ей будут сниться кошмары ещё долго. Мне тоже.

– Папа, – шепчет она, и моё сердце сжимается.

Я наклоняюсь и тихо говорю ей на ухо:

– Всё хорошо, Катя. Ты в безопасности. Я рядом.

Она успокаивается, снова погружаясь в глубокий сон. А я продолжаю смотреть в никуда, перебирая события последних дней.

Я до сих пор не могу поверить, что Максим бросился под пулю, чтобы спасти нас. Последнее, что я видела, – его окровавленное тело на полу туннеля и огонь, который начал распространяться после взрыва. Сергей Игоревич буквально вытащил нас оттуда, не дав попытаться спасти Максима. "Он уже мёртв," – кричал он, когда я вырывалась. А теперь говорит загадками. Что произошло там, после нашего ухода? Возможно ли, что Максим всё-таки выжил?

Микроавтобус замедляется, затем останавливается. Я слышу шум мотора, скрип открывающихся дверей гаража.

– Приехали, – коротко бросает агент. – Разбудите девочку.

Я осторожно тормошу Катю. Она открывает глаза – тёмные, как у отца – и несколько секунд смотрит на меня с непониманием.

– Мы на месте? – спрашивает она хриплым со сна голосом.

– Да, – я пытаюсь улыбнуться. – Наш новый дом.

Дверь микроавтобуса открывается, и я вижу обычный гараж в многоквартирном доме. Ничего особенного, никаких признаков того, что здесь находится конспиративная квартира программы защиты свидетелей. Агент ведёт нас к лифту, потом по коридору к неприметной двери.

– Квартира 73, – говорит он, вручая мне ключи. – Запоминайте дорогу. Теперь вы здесь живёте.

Я открываю дверь и вхожу внутрь, крепко держа Катю за руку. Обычная двухкомнатная квартира, чистая, но безликая. Мебель, посуда, даже одежда в шкафах – всё новое, ничего личного. Как декорация в театре, а не настоящий дом.

Агент проходит следом и начинает инструктаж:

– Ваша квартира оборудована системой безопасности. Видите эту кнопку у входа? В случае опасности нажимаете её, и к вам немедленно выезжает группа. В телефонах есть экстренные номера. Куратор будет проверять вас раз в неделю. Никаких контактов с прошлой жизнью, никаких выходов в социальные сети, никаких фотографий в интернете. Вы меня поняли?

Я снова киваю. Кажется, это всё, что я сейчас могу делать – кивать и слушать.

– Завтра в десять утра приедет ваш куратор, расскажет о городе, о работе, о школе для Марии. А пока отдыхайте, – с этими словами агент уходит, оставляя нас одних в чужой квартире с чужими вещами.

Как только дверь закрывается, Катя оседает на пол и начинает плакать. Не громко, не истерично – тихие, отчаянные слёзы человека, который потерял всё. Я сажусь рядом и обнимаю её за плечи.

– Он жив, я знаю, – шепчет она между всхлипами. – Папа жив. Он придёт за нами.

Я не знаю, что ответить. Хочу ли я, чтобы Максим был жив? Да, безусловно. Несмотря на всё, что он сделал, несмотря на предательство и ложь, я не хочу его смерти. Но хочу ли я, чтобы он нашёл нас? Это сложнее.

– Мы должны быть сильными, Катя, – говорю я наконец. – Ради него. Ради нас. Мы должны выжить, что бы ни случилось.

Она поднимает на меня заплаканные глаза.

– Ты останешься со мной? Обещаешь?

Я крепко обнимаю её.

– Обещаю. Что бы ни случилось, я с тобой. Мы справимся.

Не знаю, верит ли она мне. Не знаю, верю ли я себе. Но это всё, что у нас сейчас есть – друг друг и неопределённое будущее в чужом городе под чужими именами.

Утро встречает нас серым светом из окна. Я просыпаюсь на узкой кровати в маленькой комнате, которая теперь моя. Катя спит в соседней, но среди ночи я слышала, как она плачет. Не стала мешать – каждому нужно выплакать своё горе по-своему.

Часы показывают 8:30. Через полтора часа приедет куратор, а я даже не представляю, как теперь жить. Медленно встаю, иду на кухню. Открываю холодильник – он полностью укомплектован. Кто-то позаботился, чтобы у новых жильцов было всё необходимое. Достаю яйца, сыр, зелень. Готовить – это то, что я умею. То, что даёт ощущение нормальности в этом безумном мире.

Когда Катя выходит из своей комнаты, омлет уже готов, а на столе стоят чашки с горячим чаем.

– Доброе утро, – говорю я, стараясь, чтобы голос звучал бодро.

Она смотрит на меня воспалёнными от слёз глазами, но уголки губ чуть приподнимаются в подобии улыбки.

– Доброе.

Мы завтракаем молча. Что говорить? "Как спалось на новом месте? Какие планы на день?" Все обычные фразы кажутся неуместными, фальшивыми.

Ровно в десять раздаётся звонок в дверь. Я открываю, предварительно посмотрев в глазок – там стоит женщина средних лет с папкой документов.

– Елена Павловна? – спрашивает она. – Я Наталья Викторовна, ваш куратор по программе. Можно войти?

Я пропускаю её внутрь. Она улыбается Кате, ставит папку на стол и достаёт бумаги.

– Итак, давайте знакомиться с вашей новой жизнью. Город Сосновск, население около 100 тысяч человек. Вы здесь недавно, переехали после смерти вашего брата и его жены, чтобы начать новую жизнь. Вы художник, работаете фрилансером, в основном иллюстрации для детских книг и журналов. У вас есть клиенты в нескольких издательствах, с которыми вы работаете удалённо. Вот список изданий и контактные данные редакторов, которые в курсе вашей ситуации и готовы предоставить вам работу.

Я беру список, пробегаю глазами. Детские журналы, книжные издательства. Логично – я когда-то работала дизайнером интерьеров, рисовать умею.

– А школа? – спрашивает Катя, и я с благодарностью смотрю на неё. Девочка держится.

– Школа №8, в пятнадцати минутах ходьбы отсюда, – Наталья Викторовна достаёт ещё одну бумагу. – Вы переведены в 10-й класс. Директор знает о вашей ситуации, но учителя и одноклассники – нет. Для них вы просто новенькая ученица, которая переехала с тётей после трагедии в семье.

Катя кивает, изучая документы. Я смотрю на неё с гордостью – в свои шестнадцать она проявляет больше выдержки, чем многие взрослые.

– Что ещё нам нужно знать? – спрашиваю я.

– Стандартные правила безопасности, – Наталья Викторовна раскладывает перед нами схему города. – Вот ваш дом, вот школа, вот основные магазины и учреждения. Старайтесь не отклоняться от этих маршрутов без необходимости. Никаких фотографий в соцсетях, никаких упоминаний о прошлом. Если кто-то из соседей или знакомых проявляет излишнее любопытство – вежливо уходите от разговора. В случае любых подозрительных ситуаций немедленно звоните мне.

Она оставляет нам свою визитку, телефон экстренной связи и ещё кипу документов. Потом пожимает нам руки и уходит, оставляя наедине с нашей новой реальностью.

Как только дверь закрывается, Катя смотрит на меня с решимостью.

– Мы не останемся здесь навсегда, – говорит она твёрдо. – Мы найдём папу.