Впервые за столько времени я готовилась выйти в центр города. Чувство было странным. Смесь страха и пьянящего ощущения свободы. Я снова надела свою «униформу невидимки»: серая куртка, невзрачные джинсы, шапка, очки. Ничего, что могло бы привлечь внимание.

Поездка прошла спокойно. Вокзальная суета окутала меня, и я на мгновение почувствовала себя в безопасности. Огромный муравейник, где все заняты только собой. Я получила СМС с кодом, без проблем нашла нужную ячейку, забрала сумку с ноутбуком и толстой папкой документов и двинулась к выходу.

Именно в этот момент я впервые это почувствовала.

Это не было чем-то конкретным. Просто легкое изменение в атмосфере вокруг меня. Наверное, это была проф деформация, но я давно научилась подсознательно ощущать пространство и потоки людей в нем. И сейчас что-то в этом потоке было неправильным. Я шла к выходу на Комсомольскую площадь, и у меня возникло ощущение, что за мной сохраняется некое «пустое пространство». Люди инстинктивно обтекали меня чуть на большем расстоянии, чем обычно.

Я списала это на паранойю, о которой говорил Закревский. Выйдя на площадь, я нарочно двинулась в сторону универмага «Московский», чтобы смешаться с толпой и проверить свои ощущения. Обычная суета, спешащие люди, туристы. Я остановилась у большой витрины магазина, делая вид, что разглядываю манекены. И в ее темном стекле я увидела его. Мужчина. Невысокий, крепко сбитый, в черной кожаной куртке. Он не смотрел на меня. Он смотрел в свой телефон, но стоял под неестественным углом, так, чтобы я оставалась в поле его зрения.

Сердце пропустило удар. Я резко развернулась и пошла обратно, к метро. Спустилась на станцию, дождалась поезда. В вагон зашла в последний момент, прямо перед закрытием дверей. В отражении окна на той стороне вагона я снова увидела его. Он не успел зайти. Он остался на платформе, спокойно глядя на отъезжающий поезд. И он не выглядел расстроенным. Он выглядел как человек, который просто зафиксировал направление и передал его кому-то еще.

Паника начала подступать к горлу. Я вышла на следующей станции, перешла на другую линию, сделала еще одну пересадку. Я петляла по городу, как заяц, пытаясь запутать следы. Мне казалось, что каждый второй прохожий смотрит на меня. Каждая машина, которая ехала за мной дольше одного квартала, казалась машиной слежки.

Наконец, решив, что оторвалась, взяла такси и назвала адрес в нескольких кварталах от бабушкиного дома. Вышла, дворами, постоянно оглядываясь, добралась до своего подъезда. Руки дрожали так, что я с трудом вставила ключ в замок.

Я вошла в квартиру и заперла дверь на все замки. Бросила сумку на пол. Я была дома. В безопасности. Но чувства безопасности не было. Я подошла к окну и осторожно, из-за занавески, посмотрела вниз, на улицу.

На противоположной стороне, у дерева, стояла неприметная темная машина. В ней сидели двое. Они не смотрели на мои окна. Они просто были там. Ждали.

Теперь я поняла их план. Они не собирались нападать. Они не вламывались в квартиру. Они делали нечто гораздо более жестокое. Они превратили мою крепость в аквариум. Они не отрезали мне пути к отступлению. Они просто показывали, что знают каждый мой шаг. Что я под колпаком. Каждую минуту. Каждую секунду.

Телефон в кармане завибрировал. Это был Закревский.

– Елена Викторовна, как все прошло?

– Они знают, – прошептала я, не отрывая взгляда от машины внизу. – Они вели меня от самого вокзала. Они сейчас стоят под окнами.

– Вы уверены? – в голосе адвоката проступили стальные нотки.

– Абсолютно. Это профессионалы.

В трубке на несколько секунд повисла тишина. Юрист думал.

– Это хорошо, – неожиданно произнес он.

– Хорошо?! – я не поверила своим ушам. – Лев Борисович, они знают, где я! Мое убежище раскрыто!

– Я не сказал, что это приятно. Я сказал, что это хорошо. Это значит, что мы попали в самую больную точку. Марк испугался. Испугался настолько, что привлек людей Тарасова для слежки. Он перешел от юридических игр к бандитским методам. А это признак слабости и отчаяния.

– Но что мне делать? – мой голос невольно дрогнул. – Я не могу здесь оставаться.

– И не надо, – его голос стал стальным. – План «Б». Вы знаете, что делать. Тревожная сумка, ноутбук, папка, которую вы забрали. Старый ноут форматнуть. Ничего лишнего. Уходите, как будете готовы. Вы говорили, что в доме есть черный ход…

– Д-да, со двора.

– Используйте его. Не оглядывайтесь. Не берите такси. Идите пешком до метро, сделайте две пересадки. Встречаемся в условленном месте. Я уже закончил свои дела и буду ждать вас там. Сколько потребуется.

Я положила трубку. Мой дом, моя единственная тихая гавань, перестал быть убежищем. С колотящимся сердцем я сделала всё, что надо со старым компом.. После чего схватила сумку с новым ноутом и документами. Села в кресло, надо подождать десяти часов ночи, чтобы выключить свет, будто я легла спать.

Время двигалось мучительно медленно. Но всё имеет свойство когда-нибудь заканчиваться, вот и моё ожидание подошло к концу. С гулко бьющимся сердцем, встала, сходила на кухню, включила там свет, выпила воды, выключила. Вышла, после погасила лампу в гостиной и только тогда прошла в прихожую.

Несколько минут спустя я выскользнула через черный ход во враждебный, смотрящий на меня сотнями глаз город. Я больше не была стратегом в штабе. Я была беглянкой.

Дворы старых московских домов ночью превращаются в лабиринт теней и эха. Каждый шаг отдавался гулом между стенами, каждый поскрип старых качелей заставлял вздрагивать. Я шла, прижимаясь к стенам, обходя лужи света от редких фонарей. Сумка тянула плечо, а страх сжимал горло ледяной хваткой.

Первые несколько кварталов я двигалась исключительно дворами, петляя между домами как мышь в норе. Мое профессиональное чутье пространства теперь работало на выживание: я инстинктивно выбирала самые темные проходы, самые извилистые маршруты. Архитектурное образование неожиданно пригодилось для конспирации.

На Бауманской я наконец рискнула выйти на улицу. Ночная Москва казалась другой планетой. Те же дома, те же вывески, но теперь каждая тень таила угрозу. Каждый редкий прохожий мог оказаться наблюдателем. Я шла быстро, но не бегом, бег привлекает внимание. Держала голову опущенной, но глаза постоянно сканировали пространство вокруг.

У входа в метро остановилась. Оглянулась в последний раз. Пустынная улица, несколько машин, ничего подозрительного. Но чувство, что за мной наблюдают, не отпускало. Оно поселилось под кожей, как заноза, которую невозможно вытащить.

Спускаясь по эскалатору в подземку, осознала: моя прежняя жизнь осталась где-то там. И чтобы её вернуть, я