Мне казалось вместе с капельками крови в слив уплывали все мои мечты и надежды. Найти квартиру? А толку? Он всё равно узнает и силком притащит меня сюда. Неприлично жене прокурора болтаться по съёмным комнатушкам. Плюнуть на всё и сбежать в другой город? Работать я могу из любой точки страны, Ольга Павловна поймёт. А Лёля? Как бы ни относилась ко мне сейчас, но она моя дочь, я боюсь оставлять её одну с этим извергом. Не будет меня, Виталик переключится на неё.

Я выбралась из ванны, бросив туда мокрый халат, обернулась полотенцем и потопала на кухню. Достала аптечку и зеркало, взяла перекись и принялась обрабатывать ссадины. На лбу багровел широкий порез, такой быстро не заживёт, и шрам останется. Губа посинела и распухла, но это пройдёт. Не впервой.

Меня заколотило от запоздалого страха и боли, слёзы хлынули ручьём, отражение в зеркале искажалось и расплывалось перед глазами. Ничего не будет, ничего. Пока я остаюсь женой Аверьянова.

Сон был рваным и смутным, мне постоянно казалось, что хлопает входная дверь, я подскакивала в холодном поту. Успокоительное не помогало, и дрожь никак не унималась.

Утром, чуть свет, я села за работу. Цифры, статьи Налогового кодекса, счета-фактуры: всё это успокаивало и помогало привести мысли и чувства в порядок. Выход есть всегда. По-другому быть не может. Надо перебрать варианты. Семейный кодекс я изучала регулярно, однако, к сожалению, законы наши хороши иногда только на бумаге. Ни один суд не встанет на мою сторону, даже если меня привезут туда на инвалидной коляске и пятьсот свидетелей подтвердят, что это сделал Аверьянов. Он прав, в этом городе я никто. Так мелкая мушка, которую легко раздавить жерновами прокуратуры. Но я не уеду и Лёлю не брошу. Этому не бывать. Никогда. Дочь я ему не дам превратить в жалкое, безвольное, забитое существо, каким стала сама.

Стоило мне вспомнить про неё, как в коридоре хлопнула дверь, и я взвилась чуть не до потолка, от страха. Превозмогая панический ужас, выглянула из спальни и увидела Лёлю. Она, бросив взгляд в мою сторону, спокойно прошла в свою спальню. Я прошла за ней. Дочь достала чемодан и стала складывать туда вещи.

- Куда ты? - в душе защемило.

- Переезжаю к отцу. Он мне всё рассказал. Не хочу здесь больше жить.

- И что же ты узнала?

- Как ты тут гуляла, пока мы были в отъезде, - дочь посмотрела мне в лицо, - и не смей мне ничего говорить про отца и Оксану, они заботятся обо мне. Не то что ты.

Я хотела показать ей свою работу, оправдаться, но вовремя прикусила язык. На то и был расчёт Виталика, выведать информацию через дочь. Наверное, ему стыдно наводить обо мне справки через коллег. Как же, прокурор не знает, чем занимается его жена. Стыд и позор. Забота о своей репутации доходила у супруга иногда до абсурда.

- Лёля, ты понимаешь, что всё это делается назло мне? - я подошла ближе, попыталась обнять дочь.

Он отшатнулась:

- Опять за своё?

- Забыла, кто всё детство занимался тобой? Садики, утренники, школа? Наши прогулки?

- Когда-то ты ещё могла вести себя нормально, - буркнула дочь.

Сердце просто захлестнула обида от такой несправедливости:

- Лёля, очнись! Когда я была плохой матерью? Когда успела обделить тебя вниманием или любовью? Не понимаешь, что это просто способ сделать мне больно!

- Ты стала изменять отцу, а он обеспечил тебя всем! Ведёшь себя, как животное, на одних инстинктах! Папа всё мне оплачивал всегда, кормил нас, одевал. А что сделала ты?

Меня просто поразили её слова. Как могла дочь забыть всю прошедшую жизнь? Чем я заслужила все эти обвинения? Бессонными ночами, когда сидела у её кроватки? Колыбельными, которые пела ей перед сном? Нашими поездками в кукольный театр, подготовкой к школьным праздникам, когда ночь напролёт мы могли придумывать ей необычный костюм? Мне казалось, передо мной стоит не Лёля, а человек с начисто промытыми мозгами.

Я не стала оправдываться, молча развернулась и вышла из комнаты. Силой её не удержу, а поступок Аверьянова понятен. Даже если подам на развод, дочь останется с ним, она почти совершеннолетняя. А я буду выглядеть жалкой, опустившейся женщиной.

Вернувшись к себе, дописала ответ на очередной вопрос и взяла телефон.

- Ольга Павловна, вы в офисе?

- Да, Сашенька, - в голосе женщины послышалась неподдельная тревога, - что-то случилось?

- Да. Можно я приеду? Вы… вы говорили, что можете мне помочь.

- Жду, - коротко ответила она.

Села перед зеркалом, уложила волосы так, чтобы шишку было видно поменьше, куча тонального крема прикрыла синяк на губе. Одеваться не стала, дождалась, пока Лёля уйдёт, даже не попрощавшись.

Оделась и вызвала такси. Пришла пора действовать.

Глава 12

Такси не спеша ехало по многолюдным улицам города. Я смотрела в окно, но не видела ничего, кроме расплывчатых пятен света и тени. В ушах всё ещё стоял гул от удара, а в горле комом застряли непролитые слёзы и обида, перемешанная с животным страхом. Решение позвонить Ольге Павловне было последним, отчаянным рывком утопающего, который из последних сил тянется к брошенному спасательному кругу. Я не знала, что именно она сможет сделать, но её слова о помощи женщинам, попавшим в беду, прочно засели в моей голове. Это была моя единственная надежда.

Я вошла в уже знакомый уютный дворик, пропахший розами и солнечным светом. Рука дрожала, когда я потянулась к двери. В приёмной меня встретила Нина. Увидев моё лицо, она ахнула, и её обычно приветливая улыбка резко сменилась тревогой и сочувствием.

- Александра… Господи, что с вами? Проходите скорее, Ольга Павловна ждёт.

Она провела меня в кабинет. Начальница сидела за своим массивным столом, но, едва я переступила порог, она тут же поднялась. Её проницательные голубые глаза внимательно осмотрели меня с макушки до пят и обратно, задержавшись на распухшей губе и кое-как замазанной тональным кремом шишке на лбу.

- Сашенька, садись. Нина, принеси нам воды, пожалуйста. И никого ко мне не пускай.

После чего она подошла ко мне, взяла за плечи и усадила на кожаный диван. Её прикосновение было тёплым и уверенным, и от этого простого жеста во мне что-то надломилось. Стена, которую я годами выстраивала вокруг себя, рухнула, и я, закрыв лицо