Смотрю на всю эту сонную красоту, не спеша потягивая тёплое, противное пиво. Мутный, молочный туман накрыл собой озеро, скрыв от взгляда спокойную гладь. То там, у ивы, то здесь, почти в ногах, слышится всплеск воды, потревоженной рыбами.

Уверен, Аните понравился бы вид. Скорее всего, она бы заворожённо глядела на горизонт, поделенный неровной полосой на тёмно-зелёную плоскость и припудренную, пушистую серость с золотистыми мазками и с розоватыми сполохами.

Стоит подумать о ней, как в памяти всплывает наш поцелуй на этом самом месте. Руки явно чувствуют жар, исходящий от стройного тела, пальцы ощущают нежность кожи, губы млеют от сладости её губ. И отклик Аниты пьянит посильнее любого вина. Если бы нам не помешали…

Рисую картины, как снимаю с неё футболку, оголяя плоский живот, упругую грудь, острые ключицы, как торопливо стаскиваю тесные джинсы, зацепив вместе с ними шёлковое бельё. Приподнимаю под попку, сминая ладонями мягкие ягодицы, подтягиваю повыше, потираясь пахом о влажную промежность, а затем опускаю на член, рыча от удовольствия.

Так бы и провёл в ней отведённое вселенной время, погружаясь в заманчивую тесноту, утопая в податливом тепле, насыщаясь приторным дыханием, лишь бы слышать из её уст «люблю тебя, Артём». Так бы и умер в ней, выдыхая счастливый стон и закрывая глаза с дурацкой улыбкой.

Судьба? Думаю, да. Только сейчас я прочувствовал весь вкус жизни, рассмотрел всю красоту природы. Когда ещё так восхищался рассветом, сидя на берегу? Никогда до сегодняшнего утра. Когда возбуждался от одних мыслей о поцелуе. Если только в пубертатном возрасте. Тогда стояло от малейшего взгляда на журнальную красотку в белье, а в осознанном возрасте не припоминаю такого.

Дождавшись взошедший на небо диск, возвращаюсь в палатку, намереваясь дополнить красками просыпающейся природы написанный сюжет. «Это первое, что она показала ему, выведя за руку из больницы, первое, чего коснулась его душа, наполняя теплом пустоту в груди. И рядом женщина, так похожая на Аниту, с интересом смотрящая на мужчину, у которого нет слов, чтобы выразить свои чувства, кроме рифмы, отскакивающей от зубов».

Глава 12

Марат

— Знаешь, я ведь не сразу заметил тебя, поэтому выбрал твою подругу. Надя на вид такая лёгкая, доступная, раскованная. А потом увидел самую красивую девушку на свете, и она не отпускает мои мысли. Словно наваждение. Будто заезженная пластинка. Всё крутится, крутится, крутится. И я держусь из последних сил, чтобы не зажать её, не наброситься с поцелуями, не подмять под себя и не сделать своей, наплевав на друга.

Первый раз в жизни говорю эти слова от сердца, а не для того, чтобы совратить очередную бабёнку. Какой-то крик души, измученной от ревности и недозволенности. Касаюсь её пальцев, и по нервным окончаниям бегут разряды электрического тока, разогревая кровь, остывшую в ледяной воде, пока плавал, приводя мозг в трезвое состояние, разгоняя темп сердечных импульсов, замерших под действием спиртного. Мой голос звучит болезненно хрипло, то ли от старательного чтения стихов, то ли от страха, что Анита сейчас меня пошлёт.

— Пытаешься откусить от пирожного, которое тебе не принадлежит? — после долгого молчания говорит она, отстраняя свою ладонь от моей руки. — Ты уже заказал бисквит с большим количеством крема и, если он оказался тебе не по вкусу, не стоит зариться на тарелку друга.

— А ты уже лежишь на тарелке моего друга? — продолжаю её афоризм, тщательно прощупывая намерение.

— Я ещё нигде не лежу, но Артём уже ткнул пальцем в меню, выбрав свой десерт, и кондитер упаковывает его в коробку, — поднимается, кидая последний взгляд на потускневшую луну, и уходит в сторону лагеря, не сказав на прощание больше ни слова.

Сижу ещё несколько минут, переваривая унизительный отказ. На хрена открыл рот и вложил в признание свои чувства? Что увидел в ней? От чего потёк так мозг? Не красавица, обычная. Мимо такой пройдёшь в толпе и не заметишь в яркой массе. Может дело в купальнике, или в плавном изгибе бедра, подчёркнутого глубоким вырезом? Возможно, всё дело в янтарной карамели глаз, возможно в том, что она ведьма.

Вернувшись в палатку, вижу чётко проявившийся дебилизм на роже Артёма. Он лыбится так, будто узнал тайну смысла бытия. А ещё его растянутое «Муууза». Бесит. Сука, гастрономически отбившая меня. Накрывает злость. Почему он, а не я? Мне что, Муза не нужна? Надоели одноразовые бабы, удовлетворяющие похоть, но неспособные одним своим видом сподвигнуть на творческий запой.

Отворачиваюсь, не желая слушать раздражающие сопли. На пробежку вставать через четыре часа, да и мозг перезагрузить надо, чтобы план действия состряпать. Девчонка думает, что отшила, а на самом деле разбудила охотничий инстинкт. Не хочет быть Музой, станет призом на одну ночь.

С такими греющими мыслями проваливаюсь в сон, где она подо мной, прижатая моим телом к траве, ездит по ней от глубоких толчков, а в колдовских, широко распахнутых глазах желтеют нереальным светом две луны. Точно ведьма.

Просыпаюсь весь в поту и с ощущением, что достаточно слегка коснуться члена, и привет пубертатный возраст, когда кончал от трения по простыне. Воздух под парусиной прогрелся от солнца так, что невозможно нормально дышать. За тканевой стенкой слышатся голоса, ритмичные щелчки по клавиатуре, женский визг и всплеск воды.

— Разоспался, — не отвлекаясь от экрана резюмирует Артём, продолжая строчить о размножениях единорогов. — Кофе в чайнике. Есть ещё растворимый и вода в котелке.

— А пожрать чего? — лениво потягиваюсь, плюнув на пробежку и зарядку. Оторвусь в зале после выходных, увеличив кардионагрузку.

— Девчонки бутерброды нарезали, — машет в сторону большого навеса, где жужжит основная масса участников конференции. — Ещё обещали кашу «дружба» на костре приготовить.

— Лучше бутерброды и кофе, — передёргиваю плечами от неприятно пробежавших вдоль позвоночника мурашек. Терпеть не могу дружбу пшена, риса и изюма. По-отдельности — пожалуйста, а вместе это уже гадость.

У костра крутится моя блондинка, помешивая варево в котле. С чем её ночью сравнила Анита? Бисквит с кремом, от сладости которого сводит зубы. Тоже не люблю. Прохожу мимо неё, стараясь не смотреть в сторону пышки. Признаю, что допустил вчера ошибку, потащив Надю в лес.

— Марат, доброе утро! — окрикивает Надюша, и по интонации слышно, как она улыбается. — Иди, я тебя кашей накормлю.

Разворачиваюсь к ней, собираясь уладить недоразумение. Обычно с лёгкостью расстаюсь с девицами, а тут будто ком поперёк горла встал, мешая говорить. Медленно сокращаю расстояние, продумывая речь. Девчонка не виновата, что её