Увидев меня — здоровенного мужика в потёртой куртке и с повязкой на лбу, — они замолчали. Все женщины уставились на меня. Я почувствовал себя волком, забредшим на чужую поляну.

— Вам кого? — спросила женщина постарше, видимо, руководитель хора. В её голосе не было страха, лишь спокойное участие.

— Я... Марию Фёдоровну ищу. С внучкой, — выдавил я. — Мне сказали, они здесь.

Женщина кивнула и что-то тихо сказала молоденькой девушке. Та кивнула и скрылась в коридоре справа. В зале повисла тишина, все так же смотрели на меня, но уже без подозрения. С любопытством.

Из коридора вышла Мария Фёдоровна. Увидев меня, она побледнела, губы её задрожали. Я видел, как в её глазах вспыхнула знакомая ненависть и желание послать меня куда подальше. Но она оглянулась на женщин из хора, на их добрые лица, сглотнула и смиренно подошла ко мне. В её движениях была вынужденная покорность, которую навязывает присутствие в «святом месте».

— Что тебе нужно, Артём? — спросила она тихо, но твёрдо. — Я сказала, мы справимся сами.

— Помощь хотел вам предложить. Может, деньги нужны.

Я видел, как сжались её губы, как взгляд стал колючим. Эта женщина могла бы дать фору любым нашим командирам по части упрямства.

— Деньги не нужны, — отрезала Мария Фёдоровна, скрестив руки на груди. — Справляемся. Люди добрые помогают. Крыша над головой есть, остальное — мелочи.

— Мелочи? — я не сдержался. — Для вас, может, и мелочи. А для ребёнка? Вы хоть подумали, каково ей тут, в чужом месте, после пожара? Ей нужна нормальная кровать, игрушки свои, покой!

— Здесь её никто не обидит! — её голос дрогнул от возмущения. — Здесь хорошие люди, они её любят. Чего не скажу о некоторых, — она бросила на меня уничтожающий взгляд.

— А Вероника? — попробовал я другой подход, отчаянно цепляясь. — Она знает, что вы здесь? Она согласна, чтобы её дочь...

— Вероника сама сюда ходит! — перебила она меня, и в её глазах блеснуло торжество. — Всех здесь знает. И доверяет. Так что не твоё дело.

Тупик. Чувство полной беспомощности начало заливать меня горячей волной.

— Хорошо. Тогда покажите. Покажите, где она спит. Я должен видеть, в каких условиях моя... — я споткнулся, —...где живёт ребёнок.

Мария Фёдоровна аж попятилась от наглости. Лицо её побагровело.

— А ты кто такой, чтобы я тебе что-то показывала? — прошипела она, уже не скрывая ненависти.

И тут во мне что-то сорвалось. Все эти дни лжи, недомолвок, вся боль и ярость вырвались наружу.

— А кто ты такая, чтобы решать, могу я это знать или нет? — мой голос громыхнул по всему залу, и женщины из хора замерли. — Сделать тест ДНК — не проблема! И вообще, вам не стыдно? В церкви находитесь, а врёте мне в глаза! Скажите правду!

Я не кричал. Но в тишине зале мой голос отчётливо был слышен всем. Мария Фёдоровна побледнела, её глаза округлились от страха. Она оглянулась на женщин, которые смотрели на нас с возмущением и неодобрением.

— Вон отсюда! — вдруг грубо начала гнать меня, видимо, потеряв окончательно остатки самообладания. — Я сейчас полицию вызову! Маньяк! Преследуешь нас!

Она полезла в карман за телефоном, её руки тряслись. В этот момент из того же коридора справа выскочила Алёнка. Увидев меня, её лицо просветлело.

— Папа! — радостно крикнула она и бросилась ко мне.

Всё произошло за секунды. Мария Фёдоровна с воплем кинулась её отнимать. Я, на чистейшем инстинкте, подхватил девочку на руки, резко развернулся и рванул к выходу. Сердце колотилось где-то в горле. Я не думал, не соображал. Я просто бежал.

— Стой! Верни! Верни её! — сзади нёсся истеричный крик Марии Фёдоровны.

Я влетел в машину, усадил Алёнку на пассажирское сиденье, сам запрыгнул за руль. Захлопнул дверь перед самым носом, Марии Фёдоровны, та била кулаками по стеклу, её перекошенное лицо было страшным.

— Отпусти! Маньяк! Люди, помогите!

Я резко включил передачу и с визгом шин рванул с места. Машина дёрнулась и понеслась по тёмной улице. Только отъехав на приличное расстояние, я рискнул посмотреть на маленькую пассажирку.

Алёнка сидела, пристёгнутая, и смотрела на меня огромными глазами. Но не со страхом, а как будто растеряно.

— Бабуля... она будет ругаться, — тихо сказала она.

Я сглотнул, пытаясь унять дрожь в руках. Что я наделал? Я только что похитил ребёнка. Но отступать было поздно.

— Всё будет хорошо, — хрипло сказал я, больше убеждая себя. — Всё будет хорошо. Я обещаю.

Глава 11

«Всё будет хорошо». Слова повисли в салоне машины пустой, глупой фразой. От них пахло дешёвым оптимизмом и моей собственной паникой. Хорошо? Я только что вырвал ребёнка из рук бабушки на глазах у полусотни свидетелей. Я был теперь не пожарным-спасателем, а похитителем. По всем статьям.

Я глянул в зеркало заднего вида. Никто не преследовал. Пока. Но в голове уже стоял вой сирены. Не пожарной, а милицейской.

Алёнка сидела смирно, маленькие ручки сжали ремень безопасности. Она смотрела на меня не с испугом, а с вопросом. Большим, детским, непонимающим вопросом.

— Бабуля... она будет очень ругаться, — повторила она ещё тише.

— Ничего, — я сглотнул ком в горле, пытаясь сделать голос спокойным. — Я с ней потом поговорю. Всё объясню.

— А куда мы едем? К маме?

От этого вопроса у меня свело желудок. К маме. Которая лежит в реанимации и не знает, что её дочь похитили.

— Нет, солнышко. Мама ещё в больнице. Она болеет. Мы... мы поедем к моему другу. Он хороший. У него безопасно.

Мысль везти её к себе в квартиру, которая была первым местом для обыска, казалась самоубийственной. Оставался один вариант — Архип. Плохой вариант. Очень плохой. Втягивать друга в это дерьмо... Но выбора не было. Как на войне — когда прикрыть спину некому, кроме такого же солдата.

Я набрал его номер по громкой связи.

— Слушай, — начал я, не дав ему вставить и слова. — У меня ЧП. Серьёзное. Мне нужно к тебе. С одним... пассажиром. Только до утра.

В трубке повисла секундная пауза. Я представлял, как он замирает, оценивая масштаб катастрофы по моему тону.

— «Пассажиру» сколько лет? — спросил Архип без эмоций.

— Пять.

— Блядь, Волков, — тихо выругался он. — Ты чего удумал?

— Объясню всё. Впустишь?

— Жду, — он бросил это коротко и положил трубку. Без