— Здравствуйте, — с трудом выдавливаю из себя.

— Даша, привет. Я — твой дедушка Женя, — улыбается ребенку Бобров, но обращается как к взрослому человеку. Никакого умиления или сюсюканья.

— Ну как дом? Понравился? — сыплет вопросами.

— Да, все хорошо. Очень красивый дом, — выдыхаю под общий смех Бобровских родственников.

— Вижу, обустраиваешься. Чистенько у тебя, — тянет довольно Бобров, словно коршун осматривая кухню и даже холл. От хриплого насмешливого голоса по спине бегут мурашки, а сердце от страха уходит в пятки.

Господи, помоги! Надо взять себя в руки и разговаривать спокойно, но я с трудом выдерживаю пронизывающий взгляд серых глаз.

— Да я только в кухне и двух комнатах успела прибрать, — выдыхаю на автомате.

— Инна, помоги девочке, — мягко велит Бобров.

А у меня глаза на лоб лезут. Даже не представляю, как гламурная ухоженная Инна будет вместе со мной намывать дом.

— Да, завтра пришлю уборку, — совершенно спокойно заявляет она.

— Чужих не надо. Своих девчонок дай, — обрывает сестру. — Петя, охрану приставь.

— Ой, не надо нам никакой охраны! — вскрикиваю поспешно. — Мы сами. Да кому мы нужны?

— Теперь всем, — строго кивает Евгений Николаевич. — Мы, конечно, постараемся держать ваше местонахождение в тайне, но это мало поможет. Поползут слухи и бабьи сплетни…

— Но я никому не говорила! — восклицаю в отчаянии.

— Ты нет, а вот мои родственницы, небось, всему городу растрезвонили, — усмехается Бобров и переводит взгляд на мать и сестру. — Девушки…

— Я сказала Ольге Николаевне, Женя, — храбро заявляет старушка. И похоже, единственная, кто не боится Боброва.

— Значит, к вечеру пол-Москвы будет в курсе, — совершенно серьезно замечает Евгений Николаевич.

— Инка?

— Маше сказала и Кате, — виновато бурчит сестрица и, видимо, только сейчас понимает, какого сваляла дурака.

— Бинго! Поздравляю вас, куры. Вся Москва уже знает, — рычит недовольно Бобров. Зыркает на меня, опаляя темным взглядом, а потом обращается к «дяде Пете». — Охрану, братан. Но так, чтобы не бросалось в глаза. Можно женщину какую-нибудь… И замки смените. Сегодня, — бросает хмуро и снова сосредотачивает все свое внимание на нас с Дашкой.

— Так, София… По поводу документов, — вздыхает он. — Как я понял из объяснений моих юристов, лучшим вариантом будет новая дарственная. Слава, мой странный сын, не зарегистрировал документ должным образом и в право собственности не вступил. Срок исковой давности прошел. Поэтому я подарю дом Дарье, как своей внучке.

— Спасибо, спасибо, — выдыхаю сквозь слезы.

Меня мало волнуют формальности. Если Боброву так спокойнее, то и меня все устраивает. Даша — его родная кровь. Все логично. А я кто? Девочка с улицы…

— Если тебе подходит это вариант, София, — продолжает Бобров, не обращая внимания на мои сопли и слезы, — тогда жду тебя у себя с документами. Привезешь, поговорим и вопрос закроем.

— Хм… Катран… — поперхнувшись оливкой, встревает в разговор Проскурин. — Мы же иначе договаривались. Харитонов к тебе с документами приедет. И сразу, как нотариус, все оформит.

— Ты не путай мягкое с теплым, Петя. Харитонов, естественно, приедет. Куда без него? — скупо кивает Евгений Николаевич. Устало трет лоб и добавляет, как для непонятливых. — А дарственную я лично хочу вручить Софии. Это я ее дочери дом отписываю, а не Харитонов. Теперь понятно? — рявкает сердито.

И у меня горло перехватывает спазм.

— София? — хмуро смотрит на меня Бобров.

— Я приеду, — заявляю, набравшись невесть откуда взявшейся храбрости. И где-то в глубине души понимаю, что сейчас идет проверка на вшивость. Такие люди, как Бобров, любят ставить опыты на людях. И откажись я, может и передумать. Помашет морковкой, и назад.

— Хорошо. Договорились, — коротко бросает Бобров. — Когда сможешь в ближайшее время?

— У меня через месяц отпуск, — сообщаю я с видом девочки-дебилки.

— Нет. Так долго мы ждать не можем. Давай на этой неделе. Отпросись с работы. Ты где, кстати, работаешь?

— В гуманитарном лицее. Логопедом, — сообщаю поникшим голосом и ловлю улыбки гостей. Видимо, в мире богатых и всесильных такая профессия не в чести.

— Хорошее дело, — кивает Бобров. — Мам, тебе в театр логопед вроде нужен был? — окликает задумавшуюся Александру.

— Да, конечно. Я по всей Москве ищу, — спохватывается старушка и, похоже, врет. Никого она не ищет. Ну какой логопед в театре? Смешно даже.

— Я думаю, Софии у тебя будет комфортнее работать, — решает Бобров за меня, за собственную мать и снова одаривает меня строгим взглядом. — Так. В понедельник подашь заявление на увольнение. Тем же числом пусть оформят. Петя, подключи к вопросу Иващенко, — командует он, а у меня от неожиданности и хамства язык прирастает к нёбу.

— А можно я в свои выходные приеду? — пытаюсь противостоять напору. — Меня моя работа устраивает…

— Да ну? — усмехается Бобров и спрашивает строго. — Выходные — это когда?

— В среду и в четверг на этой неделе, — заявляю чуть окрепшим голосом. И уже не надеюсь на положительный исход. Сейчас меня уволят, не спрашивая моего согласия. Отправят в театр и там запрут где-нибудь в шкафу. С Боброва станется.

— Да, согласен на среду. Хороший вариант. Пока можешь не увольняться, София. Но к театру присмотрись. Искренне советую, — лениво тянет он и, попрощавшись со всеми, первым отключает связь.

— София, бл… блин, — всплескивает руками Инна. — Ты хоть представляешь, что наделала? Зачем согласилась?

— А я могла отказаться? — блею овцой. Прикусываю губу и даже подумать боюсь, какую глупость совершила в очередной раз.

— Нет, — мрачно заявляет Проскурин. А я выдыхаю с облегчением. — Когда Жека что-то требует, надо исполнять. Маму и Инну это правило не касается. Они близкая родня. А вот остальным приходится отдуваться. Тебе-то по большому счету только один раз надо будет, София. Ты же не при делах…

— Как знать, — глубокомысленно вздыхает Инна и пожимает плечами.

— Петя, неужели ничего нельзя сделать? — охает Александра. — Девочке совершенно не место в колонии.

— Переиграть нельзя, — мотает головой Петя. — Охрану я предоставлю. Не боись. Ходят же адвокаты к осужденным. Тебе только до комнаты встреч дойти, поговорить, взять дарственную и выйти. Никакой опасности. Хотя ради такого дома можно и рискнуть…

— Хорошо, — соглашаюсь, как на казнь.

И сама себя уговариваю. Действительно, ничего страшного. Зайти и выйти. Только даже предугадать не могу, что самое страшное ждет меня внутри. В той самой комнате встреч.

Большой сильный хищник. Катран.

Глава 12

— Братан, ты там совсем с катушек слетел, — бубнит в трубку Петька. — Ну, какого тебе рожна девчонка в колонии понадобилась? Не мог, что ли, с Харитоновым дарственную передать? Или запал на нее? Так она маленькая для тебя, — выговаривает Проскурин на правах лучшего друга.