- Что, такой я хорошенький?

  - Да нет, поешь складно, аж заливаешься, - явно с улыбкой.

  - Злые вы и грубые. Ухожу я от вас, старые прошмандовки. Чмоки-чмоки.

  - И ты береги себя, Витюша, - через несколько секунд: - В гроб тебе ведро помоев, старый кедик.

  - Да, таким кедом только подсрачники давать, - подхватил второй голос. - Вот же, едрён-армагедон, все настроение в жопу.

  - Ну, хоть что-то в жопу, - секунда тишины и взрыв смеха. - Как страшно жить, вокруг одни ушлепки. Куда нам красивым и свободным деваться?

  Звон фужеров и посербывание...

  Сват словно побывал в родном доме. И понял, как ему не хватало вот таких вот костомоечных разговоров ни о чём и обо всём. Снова прощёлкали чьи-то шаги. Один из сидевших рядом подал голос:

  - А это ещё кто? Сюда идёт.

  - Блин, новенький, что ли? - пробормотали в ответ.

  Шаги затихли возле Свата, потянуло слегка приторным парфюмом, а следом раздался знакомый, когда-то даже родной голос:

  - Ой, Сватик, прости меня, дуру грешную! Опоздалая я... Привет, Стасик, сделай мне Голубую лагуну.

  Сухой чмок в щёку заставил Бехтерева слегка дёрнуться. И фотограф проворчал, даже не дёргаясь повертеть головой в своей внутренней тьме:

  - Здравствуй, педалька.

  - Всё язвишь, родной? Смотри, гастрит наживёшь, - парировал невидимый рыжий. - И не вертись... Хочу посмотреть на твою постную рожу.

  - Как долетел?

  - Прекрасно крыльями помахали, - почему-то испуганно развеселился Митька. - То вниз с пакетом, то вверх с пузыриком коньячку. То в окно с зелёной мордой. Не поверишь, я так и не научился притворяться трупом в салоне самолёта.

  - Всегда умел качественно бояться, педалька, - кивнул Бехтерев, с наслаждением втянув в себя глоток холодной воды из стакана со льдом, поставленного перед ним невозмутимым Стасом, который только сдержанно поздоровался, когда Сват вошёл в бар несколько минут назад.

  - Как ты тут поживаешь, бака-чан*? - протянул митькин голос нить сквозь темноту.

  - Ах так, - Бехтерев криво ухмыльнулся. - Ты ж мой неко-тян**... Я же тебе уши-то оборву, не посмотрю на то, что ни хрена не вижу.

  Митька заржал, но и теперь в нём сидела натянутость, о которую спотыкались все эмоции Свата. Фотограф уже и не знал, радоваться или кривиться от приезда бывшего любовника. Сват спросил: