- Так каким ветром занесло вашу парусину в мои пенаты, мама? За пиастрами, небось?

  - То же мне, Стивенсон нашёлся, - фыркнула женщина. - Что я, уже не могу проведать своего сына-инвалида?

  В её голосе скользнули плаксивые нотки а-ля "ути, мой бедненький", что моментально выморозило Бехтерева до калёного бешенства. И где же она была, такая добрая, когда сын уходил в ливень из дома после "камин-аута"? Не она ли кричала в окно пьяным голосом: "Съёбывай на хуй, сучка пидарская! Чтоб глаза тебя не видели! Понял?!" В сердце Свата что-то заныло старой болью. Где она была, когда семнадцатилетний сын валялся с жестокой пневмонией в больнице после такого изгнания? Почему ни разу не пришла, хотя врачи и сообщили ей обо всём? Где она была все эти годы?! От злости свело скулы, но Бехтерев невозмутимо ответил:

  - Мама, ваши визиты всегда словно бальзам для моего раненого сердца... Тот, который сделан из змеиного яда. Я до сих пор не могу понять, это у вас ремиссия материнских чувств, или отсутствие личной жизни? Боюсь, я не смогу заменить вам ваших мужчин...

  - Сынок, как ты можешь?! - мать с явным усилием расплакалась. - Я к тебе со всей душой...

  - А я чудовище неблагодарное, мама, - согласился Сват, снова плавая в своей темноте тем самым мальчишкой, который ушёл в слезах под рыдающее стылое небо сентября, прижимая к себе самое дорогое - фотокамеру, завёрнутую в непромокаемую куртку. Где-то за стеной давнего ливня мать уже вполне бодро снова набросилась на студента:

  - Какой ещё ОСОНД, мальчишка?! Выметайтесь из нашего дома!

  - Стоп на трассе! - рявкнул Сват. - Мама, вы бы помолчали. Никакого "нашего" дома нет. Запомните. У меня до вас вопрос имеется.

  - Что такое, сынок? - в голосе женщины сочувствия не было ни на грош. - Заболел? Так я сейчас...

  - Мама, чего тебе надо? - уже с откровенной злостью спросил Бехтерев, забыв про языковые изыски. - Ты ко мне всю весну ходила со своими намёками. Я тебе уже говорил, что вместе мы жить не будем!

  - Ну, конечно, - ехидно отозвалась женщина. - Так что, этот молодой человек... Твой новый хахаль?

  - Это, мама, социальный работник.

  - Вот значит, как теперь это называется, - протянула Светлана Васильевна. - То-то я смотрю, в одних мини-шортах по дому нарезает... Работничек... Социальный весь такой.

  Сват услышал судорожный вдох студента. Пацан, похоже, может и уйти... Чтобы вот так, из-за глупости одной женщины, Бехтерев этого не хотел, а потому с ленцой ответил матери:

  - А ты губу не раскатывай, мама. Ищи себе хахаля сама.

  - Скотина! - лицо обожгла пощёчина, отчего голова Свата мотанулась в сторону и ударилась о стену. Бехтерев оцепенел, давя в себе проснувшуюся ярость. Его лба тут же коснулась прохладная ладонь, и встревоженный голос Степана спросил:

  - С вами всё в порядке? Может, скорую вызвать?

  - Славик... - сдавленно прошептала Светлана Васильевна. - Прости, Славочка... Я не хотела.