– Тебе нужна помощь, – прошипел Олли сквозь сжатые зубы. – Позволь мне помочь тебе. Ты больна.

– Что ж, любовь толкает на безумные поступки – Мэдилин схватила меня за руку и стащила с лавочки, а потом повела к стулу, не убирая лезвия от горла. Страдания Олли приносили мне больше боли, чем нож или мысли о смерти. Мне хотелось обнять его, сказать, что все будет хорошо. Хотелось осушить его слезы. Быть рядом.

– Есть какие-нибудь последние слова?

– Ты веришь мне, любовь моя? – спросил меня Олли.

Он пытался сделать так, чтобы голос его не дрожал, но он все равно звенел от переполнявших его эмоций. Я прикусила губу и кивнула. Его зубы задрожали.

– Закрой глаза, крепко-крепко. – По его красной щеке скатилась еще одна слеза, он поднял голову и поймал мой взгляд. – И не открывай их, несмотря ни на что.

Я зажмурилась – так сильно, что перед глазами замелькали звезды. А потом они превратились в белые фигуры, треугольники и круги, которые постоянно двигались и трансформировались. Я представила, как мы с Олли танцуем. Представила фейерверки. И библиотеку. Я боролась за то, чтобы вспомнить те украденные моменты… кончик ножа проколол мне кожу. Из глаз хлынули горячие слезы, но я больше не боялась. Вокруг звучали голоса, голова кружилась, и лезвие вдруг исчезло – вместо него меня коснулась теплая рука Олли. Я снова могла дышать.

Кто-то охнул.

Что-то упало. Я все еще не открывала глаз.

Меня подняли со стула. Меня окружало тепло. Я почуяла морской бриз. Свободу. Олли.

– Мия, посмотри на меня, – он плакал.

Я заморгала, открыв глаза, и увидела перед собой сломленного человека.

– Мне так жаль, – повторял он снова и снова.

Я повернула голову, все еще дрожа всем телом, и увидела Мэдилин: она лежала на полу с ножом в боку.

Я посмотрела на Олли.

– Я не…

Он покрыл меня поцелуями. Мои щеки. Мой нос. Мои глаза. Мою шею. Пальцы Олли проводили по моему лицу, и тогда я увидела в его глазах отражение.

Он посмотрел сквозь меня. Куда-то за спину. Его зеленые глаза расширились. В них отразилась паника. Крик Зика пронзил уши, и Олли отпихнул меня в сторону как раз в тот момент, когда Зик прыгнул между Мэдилин и тем местом, где я стояла мгновение назад.

Время понеслось, как угорелое. Олли не успел ничего сделать: Мэдилин вынула из собственного бока нож и ударила им Зика в живот. Все понеслось со скоростью света: Олли прыгнул вперед, закричав так мучительно, так враждебно. Я замерла на месте и пыталась понять, что вообще произошло. Я только и могла, что смотреть, как Олли достает из заднего кармана карандаш и втыкает его в шею Мэдди. Она ударилась об пол с глухим стуком, а следом за ней упал и Олли. По руке его текла на мраморный пол кровь: он подполз к Зику, отчаянно выкрикивая его имя. В голосе его звенело поражение и бездонная печаль. Он звал его снова и снова.

Должно быть, я закричала. Я не услышала своего крика, но почувствовала его в горле. Все вокруг будто бы смазалось. Сердце мое теперь билось медленнее, но неровно. Ритм его подстраивался под осыпающиеся осколки моего мира.

Это случилось двадцать девятого февраля. В високосный год.

Я замерла, обернув руками колени. Свернулась в клубок. Меня окружали полные боли крики Олли. Одной рукой он схватился за рубашку Зика, а второй зажимал его рану, пытаясь остановить кровь. Но она не останавливалась. Я не могла пошевелиться. Душа Олли рассыпалась на части прямо на моих глазах, а я ничего не могла сделать. Меня накрыло шоком. Даже слезы замерли на полпути на моих щеках.

Зик прокашлялся и поднял голову, из уголка его рта текла струйка крови.

– Ты должен остаться со мной, братец, – рыдал Олли, продолжая давить на рану. – Держись.

Зик посмотрел на меня, и его темные глаза заполнил покой. Око бури. Принятие своей судьбы. Он потерял волю к жизни, наконец освободившись.

Я лишь однажды видела, как ускользала чья-то душа. В глазах дяди плавали страх и шок – он совсем этого не ожидал. Мы смотрели друг на друга до тех пор, пока его не стало. Но даже тогда я сидела, не двигаясь, и смотрела на безжизненный блеск в его пустых глазах.

Зик принял свою судьбу с распростертыми объятьями. Он не боялся. Внутри него расцвел покой – ему не давало уйти лишь опустошение вокруг.

А потом его покой накрыл и Олли.

Они поняли друг друга без слов. Я все еще не могла пошевелиться.

Зик попытался поднять руки, и Олли взял их в свои и приложил к груди.

– Я сделал это. Я ее спас, – прошептал Зик и закашлялся.

– Да, ты это сделал, друг мой.

Олли смог выдавить из себя тень улыбки.

– Мия и Олли, навсегда, – прохрипел наконец Зик.

Он моргнул, закрыл глаза, и рубашка его стала еще краснее.

– Нет, нет, нет, нет, останься со мной. – Олли посмотрел на меня. – Мия, беги! Беги, зови на помощь!

Слова его доносились до меня будто бы издалека, в то же время Олли словно орал мне прямо в ухо.

Наконец руки его схватили мое лицо, заставили посмотреть на него. Услышать его.

– Ты нужна ему… и нужна мне! Посмотри на меня! Услышь меня, черт подери, Мия! Позови на помощь!

Двадцать девять

Смерть можно победить лишь одним способом:

полюбить навеки.

Оливер Мастерс

Мия

Наступило второе марта.

Над нами нависали печальные облака. Я сидела, нервно сложив руки на коленях. Рядом расположилась Тайлер. Линч как раз закончил свою речь на импровизированном подиуме наверху ступеней Долора.

Сегодня был будто бы самый обычный день: темные небеса, черные костюмы, шепотки среди небольшой группы людей, которые пришли.

Но день был совсем не обычным.

Потому что сегодня мы хоронили Зика.

Я услышала, как по асфальту завизжали шины: в железные ворота проехала машина, и шепотки тут же стихли. Я разглядела белый фургон, который вскоре остановился рядом с нами. Когда я увидела выходящего из фургона Стэнли, то сразу же подскочила на месте и посмотрела на Олли – тот