И потянулись долгие тягучие минуты.

Я ждала с замиранием сердца. Но соединения не было. Никто не принимал вызов.

— Это очень–очень странно, — пробормотал Лео через двадцать минут. — Даже если там сменилась власть, все равно должен быть кто–то, кто отвечает на такие звонки. Если только… — Он задумался.

— Если только что?!! — подскочила я на месте. — О чем ты подумал?

— Не дергайся, — твердо ответил Владыка, сворачивая экран и открывая второй. — Айт–Древе могли просто заблокировать, как нежеланного абонента. Ты же в курсе, что политика моей планеты не всегда совпадает с политикой других планет. Так что все гораздо прозаичнее: мой вызов просто игнорируют.

Он рявкнул в микрофон:

— Обеспечьте обходной путь через Землю. Уровень защиты — обычный. — И пояснил нам с усмешкой: — Есть шанс, что через Землю, да еще и на обычный канал связи местные купятся, и нас пропустят, не станут блокировать. Ну в самом деле, мало ли кто с Земли звонит…

Еще добрых полчаса я просидела возле стола, грызя от волнения ногти — тишина. Кирта не реагировала ни на ММС–ку с Луны Альты, ни на телеграмму из Мэконга, ни на срочный вызов по отдельно оплачиваемому каналу из Кудоки…

— Странно что–то, — задумчиво произнесла Хосита. — В первый раз с таким сталкиваюсь.

— Тогда я должна туда полететь! — встала я, полная решимости добраться до мужа любой ценой. Обратилась к Лайону: — Дай мне корабль, пожалуйста!

— Потерпи, Элли, — начала уговаривать меня Хосита, в то время как Лайон включил экран, посылая вызовы всей верхушке Айт–Древе. — Как только мы сможем, сразу тебя отправим. Но ты же понимаешь, что Лео прав?

— Умом понимаю, — вздохнула я, падая в кресло, — а сердцем — нет. Болит оно, зараза. Что–то меня тревожит.

Лео устало потер затылок:

— Ладно. Один день. За один день я обнародую отцовские документы, сделаю ряд записей для телевидения на все случаи жизни, и мы отправимся на Землю. Хорошо?

— Ур–ра! — дружно заорали мы с Хоситой и кинулись обниматься.

Следующий день, толпы счастливых жителей, празднично одетого нового властителя и явление его с супругой народу я помню, как в тумане.

Преследовало странное чувство, будто время остановилось и у меня внутри все замерзло. Сознание выхватывало редкие кадры, которые с трудом складывались в картину.

Много золота, бокалы с шампанским, изысканная кухня, которая во рту казалась жеваным картоном. Военные высоких чинов, непрерывно подкатывающие ко мне на коронационном приеме, потому что не могли понять, с какой стати двум «особям» позволили быть с открытыми лицами в приличном обществе и вести себя как нормальным людям. А поскольку за Хоситу Лайон порвет любого на сто флагов Айт–Древе, все их усилия сошлись на мне…

И муторное чувство, что я куда–то опаздываю, не успеваю. Чувство, настолько гадкое, что его невозможно описать словами. Из–за него все краски казались мне серыми, еда — безвкусной, а свет люстр — тусклым. Лица людей смотрелись плоскими и бесцветными. Ноги подгибались. Может, меня чем–то опоили или отравили?

Но нет, вызванные обеспокоенной Хоситой медики провели экспресс–анализы и заверили, что все в полном порядке. Но это было не так, далеко не так.

Я пришла в себя только тогда, когда мы в окружении группы телохранителей и военных важно шествовали по красным ковровым дорожкам на скоростную правительственную яхту, а по обоим сторонам детишки махали яркими флажками.

Яхта поражала воображение красотой обводок, современным вооружением и фантастической мощностью двигателей. Внутри не было надоевшей до оскомины позолоты, но было много натурального дерева, что на планете пустынь ценилось еще дороже.

И охрана. Опять охрана повсюду, на этот раз предельно уважительная и молчаливая. Впрочем, мне было все равно. Мне указали мою каюту, я вошла и упала на койку, имея только одно желание: спать. Заснуть и не просыпаться до самого прилета. Я чувствовала себя заключенной и знала, что это пройдет только тогда, когда я высажусь на Кирту и попаду в объятия мужа, не раньше.

— Элли, — раздался голос Лайона из переговорного устройства. — Я приказал подобрать тебе все материалы по Кирте. Они на кристаллах около галавизора. Думаю, тебе будет интересно узнать о планете, где ты будешь жить.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я за чужую заботу, дотянувшись до кнопки ответа. — Ты очень милый, когда женат на другой.

— Тебе принесут что–то поесть, — хмыкнул Владыка Айт–Древе и отключился.

Я сползла с кровати и загрузила первый кристалл. Это были записи обучающего канала для студентов и школьников. Возможно, для иностранных дипломатов. На развернувшемся экране поплыли красоты Кирты: природа, животные, города, сопровождавшиеся подробным объяснением.

Меня проняло. Я думала о муже и мечтала о нашей встрече, испытывая теплое чувство общности с ним.

Спустя какое–то время раздался деликатный стук в дверь.

Я нехотя остановила показ и потопала забрать свой обед. На пороге с подносом в руках стоял симпатичный полукровка–мессел, чья раса славилась возможностью воспринимать чужую энергию.

— Спасибо, — протянула я руку к подносу и еле успела его поймать. Мужик смотрел на меня окосевшими глазами мартовского кота. — Это как понимать?

— Я… — сделал ко мне шаг этот придурковатый, протягивая трясущуюся руку. — Я должен попробовать… — и попытался облапить меня.

За что и получил со всей дури подносом по башке, тоже дурной. Так что все было правильно.

— Просто охренеть! — посмотрела я на залитого жратвой мужика, разлегшегося на моем пороге. И пошла звонить Лайону.

— Что–то случилось? — недовольно поинтересовался Владыка, которого я вызвала по экстренной связи. — Что–то срочное?

— Ну, если ты считаешь срочным валяющегося в моей каюте мужика, политого соусом и с петрушкой на лице — то да, — угрюмо призналась я. — И, честно говоря, не знаю, что с ним делать: он на перепутье. Оставить у себя я его не могу, потому как придет в себя и попользуется мной. Выкинуть наружу тоже не могу, потому как, пока он не придет в себя, им могут попользоваться другие. Так что мне делать?

— Почему он у тебя лежит? — обрел через пару минут способность говорить Лео.

— Потому что, стоя, он протягивал ко мне руки, собираясь попробовать, — честно изложила я события. — А мне это не понравилось, пришлось отмахнуться подносом. Теперь он лежит, я стою, и