Нам никогда ее не хватит.

Мои губы впились в ее, и я тут же подался вперед, стремясь слиться с Мией в единое целое. Душа моя насытилась знакомым запахом и вкусом. Наконец она получила то, чего ее лишили. Но Мия, которая мгновение назад так легко подалась вперед, вдруг отпрянула от меня. И ладонь ее со звоном соприкоснулась с моей щекой.

Я ничего не почувствовал. По крайней мере, физически. Но сердце мое… оно прочувствовало все.

Губы ее дрожали. Глаза полнились необъяснимыми чувствами.

– Семь месяцев! – вскричала она. – Ты хоть понимаешь, что со мной сотворил?

Я закачал головой и сделал шаг вперед, но она отошла назад. Меня словно ножом в грудь ударило.

– Ради тебя я снесла все свои стены! Я любила тебя всеми фибрами души, а потом ты… – Теперь в грудь ударила ее рука, но я не стал ее останавливать. – Я стояла перед тобой на коленях, Олли. И ты лишил меня опоры… я целых семь месяцев ползла по осколкам каждого проклятого воспоминания, каждого пустого обещания!

Каждое ее слово пронзало меня насквозь, вспарывало похлеще, чем ее ладонь на моей груди. Я смог жить без нее на протяжении этих семи месяцев, потому что уже умер внутри. Да, я помог ей снести выстроенные вокруг нее самой стены… и оставил ее без защиты.

А потом ушел. И забрал с собой веру в то, что ей пообещал.

Я снова сделал шаг вперед, и она снова оттолкнула меня.

– Как ты смеешь? – выдохнула она.

В карих глазах ее сверкнула ненависть – ненависть, направленная на меня. Прядки ее волос прилипли к мокрой от слез щеке.

– Я боюсь закрывать глаза, потому что вижу тебя! А когда открываю их, то тебя нет! Ты исчез! Ты покинул меня! – продолжала она.

Я и прежде видел ее такой, но давно, когда она еще боролась с собой. Тогда в ее глазах жил тот же страх – до того, как я ее оттащил ее в душевую и обнял под струями воды.

Она смотрела на меня и видела врага. Но я отказывался в это верить.

Она придет ко мне. Я схватил ее за запястье и притянул к себе, поближе к груди.

– Но я вернулся, – рот мой замер в сантиметре от ее, и я почувствовал, как Мия задрожала. – Я снова рядом.

Мия намотала кусок моей футболки на кулак и рванула вперед, поймав мои губы своими. И я растаял, когда ее нежный рот коснулся моего. Ей было больно. Она все еще любила меня. Я вдохнул носом, чтобы хорошенько почувствовать ее запах.

Мия. Как поэзия.

Будто бы и не было этих семи месяцев. Губы наши сплелись в экстазе. Тело мое забыло о болезни и сдалось перед своею жаждой. Я прижал Мию спиной к стене, и мы слились в поцелуе. Вот мое место. Вот наше место. Губы ее раскрылись, впуская меня, и я с жадностью брал от нее все, чего так жаждал все эти ужасные семь месяцев.

– Я люблю тебя, Мия. – Я приложил ладони к ее голове и дождался, когда она откроет глаза, чтобы дать ей понять – все это реально. – Я всегда буду тебя любить.

В глазах ее сверкнул свет, совсем как тогда, когда мы поцеловались впервые. Я не нуждался в подтверждениях, но это был знак – мне разрешено утонуть в ней. Снова.

Я медленно провел своим языком по ее, почувствовал вкус яблочного сока с ужина. Руки мои дрожали, но и черт с ними. Я держал ее мокрое от слез лицо, пока она зажимала зубами мою нижнюю губу. Теплые пальцы заползли мне под футболку, словно борясь с ужасом синдрома отмены.

Ради нее я готов быть сильным. Но к горлу подкатывала горечь. Я прижался лбом к ее плечу. Дверь в душевую распахнулась.

– Джетт?

Я вскинул голову – в дверном проеме стоял рыжеволосый охранник и пялился на нас. Я тут же отпрянул от нее, переводя взгляд с Мии на этого рыжего неудачника.

Лицо Мии покрылось пятнами, в каре-золотых глазах стояли слезы. Дышала она рвано. Неудивительно, с учетом того, чем мы тут занимались.

Охранник окинул взглядом Мию и внезапно бросился на меня. В ушах зазвенел звук сломавшегося носа, голова откинулась назад. Я прикрыл нос одной рукой и глаза – другой. Мгновение спустя меня впечатало в раковину. В спине вспыхнула резкая боль.

– Прекрати! – Голос Мии эхом отдавался в ванной. – Итан, остановись!

Четыре

А правда в том, что я не нормален.

Ну что, справишься с таким?

Оливер Мастерс

Мия

– Олли… Господи боже… – причитала я, помогая Олли подняться и опереться на раковину. Он положил локоть на ее край – стоять сам он явно не мог.

– Олли? – раздался позади меня удивленный голос Итана, но я не стала ему отвечать – слишком занята была тем, что отматывала бумажные полотенца и промокала их в холодной воде.

Слезы я унять не смогла, так они и текли, пока я выключала кран. И когда подходила к Олли, тоже.

Я отняла его руку от носа и приложила к нему полотенце. Запрокинула ему голову, чтобы остановить кровотечение. Олли пробормотал нечто неразборчивое.

Он вернулся, и разум мой не мог поспеть за тем, что чувствовало сердце. Олли все еще держался за раковину, закрыв глаза. Холодное полотенце я все еще прижимала к его носу.

– Поверить в этот бред не могу, – прорычал Итан и ударил ладонью по кафелю.

Семь месяцев в аду наконец достигли точки кипения: я развернулась к единственному человеку, который оставался на моей стороне с тех пор, как уехал Олли, и окинула его яростным взглядом. Сделала три резких шага в сторону Итана и толкнула его в плечо.

– Зачем ты это сделал?

За последние десять минут я умудрилась причинить боль обоим людям, которым было на меня не насрать. Я понимала, что делаю, но не могла остановиться. Меня накрыло небывалой лавиной эмоций, и в тот момент, когда Итан зашел в душевую и ударил Олли, он превратился в идеальную, легкую мишень для того, чтобы выплюнуть в него накопившийся за семь месяцев чистого ада, в котором я жила, гнев.

Я снова замахнулась на него, но он быстро поднял руку, защищаясь, и отступил.

– Трус! – закричала я, сделав еще шаг вперед.

Меня вдруг потащило назад – это Олли обхватил меня за талию.

– Мия, прекрати! У нас нет на это времени. У меня нет времени. – Он притянул меня к себе одной рукой и подошел к раковине, в которую я