Пара месяцев? Дней?

Неожиданно глаза мальчишки наполнились слезами и он жалобно закричал, отворачиваясь от меня. Винченцо накрыл его голову ладонью и стал покачиваться на месте.

– Ты ему не нравишься.

– Похоже на то, – выпрямившись, согласился я. – А он единственный, кому понравился ты.

Анна рядом захихикала и Винченцо улыбнулся этому.

Я взбесился.

Удивительно. Его собственный сын не был так спокоен на его руках, как этот незнакомый нам малыш.

– И что мы будем делать?

Мужчина рядом сделал несколько резких вздохов, принюхиваясь.

– Как минимум, для начала поменяем ему памперс, – понял он.

Памперс?

– Я посмотрю, может там что-нибудь есть, – девушка мельком глянула на корзину, объясняя нам, что собиралась сделать, и шагнула в сторону, но я остановил её.

– Я сам.

Сумасшествие какое-то.

Я собирался проверить камеры и сейчас же вернуть этого ребёнка домой. Ему не было места среди нас. Все в районе Калабрии знали, что это был мой дом. И никому в здравом уме не пришла бы идея подкидывать младенца в дом Советника Ндрангеты, только если…

Без меня ему грозила ещё большая опасность.

Я стал рыться в корзине, пытаясь найти хоть что-то кроме пелёнок и тряпок, в которые он был укутан ранее.

– Мартин? – немного обеспокоено спросила Анна, подходя ко мне сзади.

Мои пальцы вновь и вновь перебирали один и тот же материал, пока я не нашёл то, что искал. Небольшой компас забился в угол. Я вытащил его, с опаской открыл и нашёл сверток бумаги внутри, после чего бегло прошёлся глазами по буквам, а затем выпрямился и обернулся к друзьям.

– Почему ты так смотришь? – спросил Винченцо, когда я опустил свой взгляд на уже не кричащего во всё горло малыша.

Его глаза.

Я смял бумагу в руке и расшифровал им послание переданное в нём:

– Это мой сын.

Но это было не всё. Осталось кое-что, что я не мог рассказать даже им.

«Спрячь его. Не позволь никому узнать, – И.»

КОНЕЦ.