подрос, он мог самостоятельно выбрать в каком точно направлении ему идти. Я не знала историю его родителей, и почему они бросили его, если были не мертвы, конечно. Джон тоже никогда не упоминал о них, когда я несколько раз встречалась с ним в Доме, приезжая туда помогать своей семье. Кристиан и Кая также присоединялись к нам, тратя часы своего свободного времени на всех них. Иногда, в отличии от Авроры и Доминика, которые были готовы спать там, лишь бы не прощаться со всеми ними, нам тоже нравилось проводить время с детьми. Но мы быстро уставали от гиперактивности и энергичности, наполняющей их. Даже Сантьяго так не убалтывал меня, как они.

Я стояла, витая в облаках, думая о чём угодно, лишь бы не вспоминать Себастьяна, когда периферическим зрением заметила, как мальчик стал колотить кулаком по своей игрушке. Я развернулась, чтобы приглядеться к тому, что он делал, и тогда поняла, что он не бил плюшевое красное сердце, а ударял по нему дротиком, разрывая его.

– Что ты делаешь?!

Он же мог пораниться. Господи.

Джон остановился, и на секунду мне показалось, что он захотел тыкнуть им в меня, но он просто поднял голову и посмотрел на меня, как на глупое существо.

– Разве не видно? – он показал мне ладонью место ранения. – Дыру в сердце.

Дыра в сердце?

– Зачем?

– Доминик сказал, что это проверенный способ, чтобы… – ребёнок смутился, и по его щекам пополз румянец.

Ему кто-то нравился.

– Разве нет? – он смотрел на меня, ожидая ответ.

– То, что Доминик взрослый не говорит о том, что всё, что он предлагает тебе сделать – правильно. Все взрослые совершают ошибки. Ты должен забыть об этом методе.

Глаза Джона огорчённо упали на игрушку. Плюш стал торчать из её разорванной части, но несмотря на это, улыбка и глаза остались нетронутыми.

– Что мне тогда нужно сделать?

Я пожала плечами.

– Как завладели твоим сердцем? – мальчик сделал несколько шагов в сторону и, оказавшись передо мной, дёрнул за рукав моей кофты. – Пожалуйста, расскажи мне.

Я растерялась, увидев его умоляющие глаза.

– Хотя неважно, – из его груди вырвался разочарованный вздох. – Всё равно он нравится ей больше.

Кто он?

Чтобы быть на одном уровне с Джоном, я присела на корточки и взяла его за руку.

– Доминик, – проворчал он. – Сюзи любит его.

Мои губы расплылись в понимающей улыбке, и я потёрла тыльную сторону его ладони своим большим пальцем.

На самом деле Сьюзен тянулась к Доминику только по одной причине. Она отчаянно нуждалась в отце.

– Вы проводите время вместе?

Мальчик коротко кивнув, надув губы от обиды.

– Что она любит, когда ты делаешь для неё?

Малыш Джон закатил глаза, похоже собираясь заглянуть ими в свой мозг и найти там воспоминания, связанные с девочкой, в которую он был влюблён.

– Когда я читаю ей.

– Ты умеешь читать? – удивилась я.

– Мне почти семь! – возмутился он.

Мы вместе начали хихикать, но потом серьёзность снова завладела нами, и он продолжил:

– Сюзи любит спать днём. После того, как мы поедим, – уточнил Джон. – Я пробираюсь в комнату девочек, когда Миссис Уильямс вместе с Мистером Гриффином занимаются своими делами, а иногда тоже посапывают на наших диванах, и шепотом читаю ей, сидя на стульчике рядом с её кроватью.

Моё сердце забилось сильнее впервые спустя за несколько последних дней.

То, как он ласково произносил её имя и говорил о ней…

Дети были единственными, кто создавал чистую любовь.

– Однажды я видел, как она плакала во сне. Что если кто-то обидел её?

Его брови зло нахмурились, а дыхание участилось.

– Я хочу знать, кто пробирается в её сны.

– Продолжай читать ей, и, когда-нибудь, она расскажет тебе, – уверила я.

– Мои книги помогают ей спать. Она говорит мне «спасибо» каждый раз, когда открывает глаза и видит меня.

Я приложила костяшки пальцев ко рту, слушая его милый рассказ о них.

– Ты любишь это?

Он стеснительно кивнул мне, опустив подбородок вниз.

– Тогда дыра в сердце худшее, что может с тобой произойти.

Мальчик наклонился ко мне, пристально смотря в мои глаза.

– Значит, чтобы владеть сердцем кого-то, нужно просто искренне любить то, что любит он?

Я задумалась, но даже не успела ответить ему «да», как он добавил:

– Выходит, он тоже любит всё, что любишь ты? – спросил мальчик, немного наклоняя голову в сторону и смотря за мою спину.

Я застыла на месте и забыла, как дышать, когда резко повернула голову назад, чтобы увидеть того, про кого говорил Джон.

В метрах двадцати от нас между лавкой со сладостями и цепочной каруселью стоял Себастьян. Розовые и зелёные огни отдавались на его бледной коже, пока он смотрел на меня. Одна из его рук крепко сжимала пиджак в кулаке, а рукава рубашки были закатаны до локтей.

Как я любила.

Моё сердце мгновенно заныло от тоски, но я отвернулась обратно к мальчику, чтобы ответить ему:

– Не знаю.

Что он здесь делал?

Джон сморщился и, прищурившись, продолжил смотреть на мужчину вдалеке от нас.

– Знаешь, – исправил он. – И я знаю.

Я отрицательно покачала головой.

– Все здесь знают! – взмахнув руками в стороны, пытаясь донести до меня свои слова, чуть ли не прокричал он.

Я подавила смешок. Малыш выглядел очень забавно.

– Ему не подходит это место, но он всё равно здесь, – его маленькие ладошки легли на мои плечи, и он слегка потряс меня за них. – Тебе нужно поговорить с ним, – прошептал он. – Сказать, что ты любишь всё, что любит он.

– Может он вообще пришёл не ко мне.

– Ага, – закатив карие глаза, сказал Джон. – Так же, как и я пришёл сюда не из-за Сюзи, пожертвовав своим чтением в кровати.

Я протянула руку и поправила его тёмно-каштановые волосы, упавшие на лоб.

Его влюблённость в эту девочку была очаровательна.

Знала ли она о ней?

– Ну же, – взмолился мальчик, просовывая свои ручки под мои подмышки и пытаясь поднять меня с места. – Иди.

Его лицо покраснело, и чтобы не мучать его, я всё же встала на ноги. Но поворачиваться и идти к Себастьяну мне было страшно.

Моя татуировка под грудью горела адским пламенем, и я приложила ладонь к сердцу, успокаивая его биение.

Его не должно было быть здесь, но он был. Стоял и смотрел на меня. Дожидался, когда я подойду к нему.

Только зачем? Разве мы не выяснили всё тогда в больнице? Я приносила ему боль, от которой он хотел избавиться. В дали от меня ему было лучше.