– Титов, отпусти! Ты меня замучил, – сквозь смех прошу я, пытаясь выползти из-под него, но изверг лишь сильнее придавливает меня своим голым телом и начинает до невозможности приятно целовать в шею.

– Вообще-то, я только разогреваюсь.

– У тебя от твоего разогрева член ещё не отсох?

– Как ему было отсохнуть, если ты его постоянно так отменно смачиваешь? – смеётся он возле моей покрасневшей щеки.

Смущение топит меня, стоит вспомнить, как я сосала ему. Неоднократно. Как обильно текла под ним и на нём во время секса. И как бурно кончала, крича его имя и содрогаясь всем телом.

– Старый пошляк, – бурчу я, хохоча. – А ну встань с меня живо! Мне нужно домой, – начинаю бить его кулаками по рёбрам и груди, но всё тщетно. Дима не двигается и никак не реагирует на мои удары, словно я не бью его, а глажу. Зато стоит мне чуть щекотнуть его, как он вдруг дёргается, будто током ударенный.

– Не делай так. Я боюсь щекотки, – выдаёт он, а я не могу поверить своим ушам.

То есть на удары ему было наплевать, а на щекотку – нет? Серьезно?

Решаю ещё раз проверить, начав щекотать его под ребрами, и тут же получаю бурную реакцию. Дима смеётся в голос, снова дёргается и немедленно перехватывает мои руки, вжимая их в кровать.

– Я же сказал: не надо.

– Забыл, что я непослушная?

– Сейчас принесу в комнату улиток, и станешь послушной.

Всего одно это чёртово слово. Всего шесть букв, и моё тело сковывает от страха, сердце охватывает паника и начинает оголтело стучать.

– Не надо! Боже мой, не надо! Только не их! – тараторю я истеричным голосом, будучи не в состоянии уяснить, что Дима не станет никуда идти и притаскивать этих жутких существ в спальню.

Улитки – моя фобия. Единственная вещь, которую я боюсь до ужаса. И всё из-за детских забав Дениса. Когда я была маленькая, он бросал их в меня, говоря, что они опасные. И всё – на всю жизнь наградил меня травмой, с которой мне никак не справиться, сколько бы я ни пыталась.

Мозгом я понимаю, что те-кого-нельзя-называть неопасны и ничего плохого мне не сделают. Но все это до меня доходит позже, в первые же секунды при виде их единственные срабатывающие рефлексы – это кричать и спасаться бегством. Причем бежать хочется так, словно от гончих собак, а не от самого тормознутого существа на планете. И, к слову, для сильнейшего испуга мне достаточно просто фотографии крохотных версий моих личных Волан-де-Мортов или просто упоминания их. Настолько всё плохо.

Мне удаётся расслабиться и отогнать прочь панику, только когда Дима начинает успокаивающе поглаживать меня по щеке и заверять, что не станет приносить их в спальню.

– Прости, Роли, я не должен был пользоваться этим запрещённым способом, – искренне извиняется он, покрывая моё лицо поцелуями.

– Не должен был… Это было жестоко.

Хочу добавить, что он ведь знал, как я неадекватно реагирую на них, но заминаюсь, ведь… Дима не мог знать об этом. Так же, как я не знала, что он боится щекотки. О своих страхах мы никогда не говорили.

Я упираю руки в его грудь, вынуждая встретиться со мной взглядом.

– Что такое?

– Откуда ты узнал про улиток?

– Ты сама сказала, – без промедлений отвечает он.

– Нет, не говорила.

– Значит, это был Денис. Уже не помню. Но даю слово, больше не буду тебя ими пугать, – обещает он и целует меня в губы так, словно мы не целовались все минувшие дни почти безостановочно.

А я вроде хочу продолжить воевать с ним за выход на свободу, но… всего несколько жалких секунд. Потом меня снова уносит далеко от реальности и всех вопросов, которые царили в голове мгновение назад. И как бы мне ни нужно было спешить вернуться домой, я решаю поддаться желанию. Ещё разок. Последний. Потом точно поеду. Без вариантов.

– Моя горячая, ненасытная малолетка, – проведя пальцами по моей влажной промежности, с усмешкой бросает ответочку на недавно сказанную мной фразу про старика. А затем в который раз наглядно доказывает, что до старика ему как до Луны пешком.

***

Вхожу в фамильный дом и возникает чувство, будто не была здесь не несколько дней, а целую вечность. Прижимаюсь спиной к входной двери и вздыхаю. Ощущаю себя… Необычно. Окрылённо. Легко. Счастливо. Влюблённо. Хочется визжать, улыбаться без причины и обнять весь мир, что кажется сейчас по-особенному прекрасным и ярким.

– Умоляю, на эту посмотри, – неподалеку раздаётся насмешливый шепоток, сбрасывая меня из моего рая на землю.

Открываю глаза, поворачиваю голову в сторону гостиной и вижу на диване Дениса с Владом, пристально смотрящих на меня.

– Вот, значит, как выглядит наша вечно раздражённая и буйная сестричка после того, как её несколько дней качественно жарили, – с широкой улыбкой произносит Денис.

Влад слабо усмехается, возвращая свой взгляд к планшету, я же покрываюсь краской и закатываю глаза.

– И тебе привет, Денис.

– Привет, привет, блудница. Мы думали, что вы там со своим секс-марафоном пропустите свадьбу.

– Неправильно думали. Ари у себя? – спрашиваю, желая уйти от разговоров о своих сексуальных приключениях.

Беседовать на эту тему с родным братом в присутствии второго брата, с которым всего полтора месяца назад я ругалась на тему Титова, – последнее, чего мне хотелось бы.

– Да, тоже вернулась совсем недавно от своего жениха, – на этих словах улыбка сползает с лица Дена, он морщится.

Видимо, мысли о сексе Ари с его лучшим другом не радуют его так, как мысли обо мне и Диме.

– Понятно, тогда пошла к ней.

Ожидаю увидеть Ари взволнованной из-за завтрашнего грандиозного торжества, но нахожу её расслабленно лежащую в пенистой ванной, с наушниками в ушах, прикрытыми глазами и улыбкой на сильно припухших губах. Она напевает песню и выглядит такой блаженной и сияющей. Даже к гадалке ходить не надо, чтобы понять, что они с Олегом решили свой конфликт, а после занимались тем же, чем занимались мы с Димой.

Улыбаюсь, радуясь за Арину больше, чем за себя. Даже не хочется нарушать её банный кайф, но всё-таки касаюсь руки сестры, и Ари предсказуемо взвизгивает, широко раскрывая глаза.

– Твою ж… налево! Кара! Чтоб тебя! – ругается она в своём милом стиле, а я смеюсь. – Зачем так пугать? – вытаскивает наушники из ушей и смотрит