Раздумывая, я настолько глубоко погрузилась в себя, что не услышала быстрого топота за спиной. Точнее, он достиг моего слуха в последний момент. С презрением на лице я обернулась, и тут же оказалась запрокинута на плечо Соулрайда. Он хохотал, не обращая внимания на удары, что я обрушивала на его спину безо всякого сожаления.

Гектор нес меня обратно в супермаркет, а я подпрыгивала в такт его шагу и кричала на него, желая оставить как можно больше синяков.

– Приревнова-а-ала! Приревновала меня! – то ли смеялся, то ли напевал Гектор, будто я его чем-то сильно обрадовала. Прошла какую-то замысловатую проверку.

Автоматические двери разъехались перед нами, и надо было видеть лица людей, включая кассира. Разумеется, закинутая на плечо, словно сумка, я и сама их не сразу увидела. Но Гектор, заговорив с ними, сделал пару оборотов вокруг своей оси, чтобы продемонстрировать добычу.

– Девушка! Взгляните сюда! – Он повернулся спиной ко всем, и мне пришлось со стыдом встретить недоумевающие взгляды. К сожалению, я ничего не могла изменить. – Видите? Это Сара Фрай – моя будущая жена. Если вы подумали, будто я с вами флиртую, это не так. Я просто рад был познакомиться, как и с любым фанатом гонок.

Гектор невзначай подкинул меня, либо чтобы я не соскальзывала, либо чтобы показать присутствующим власть надо мной, и гордо удалился из супермаркета. Никто так и не произнес ни слова. Мое лицо пылало то ли от стыда, то ли из-за того, что меня удерживали вниз головой.

Уже у машины я расхохоталась, не выдержав напряжения и пережитого стресса. И Соулрайд вместе со мной. Едва он поставил меня на ноги и я смогла увидеть его глаза, стало ясно, что я полная идиотка и параноик. Как может стать холоден ко мне этот влюбленный зеленый взгляд? Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

– Будущая жена, значит? А ты уверен, что мне нужен такой старикан?

О, месть должна быть сладка! Почему он имеет право пугать меня, а я его – нет? Пусть тоже боится потерять меня.

– Значит, все-таки старикан.

– Ага. С тупыми розыгрышами. Но жутко сексуальный.

– Хоть что-то… – Рыжий мужчина обреченно вздохнул. – Кстати. Ты умеешь чистить ананасы?

– Нет. А ты?

– Я тоже.

Мы вновь засмеялись как старые друзья, которые сделали бессмысленную глупость и теперь оба не знают, как ее расхлебывать. Я ударила его по плечу, мы поцеловались и сели в авто. Дома все-таки справились с фруктом, точнее, им занимался Соулрайд, открыв ролик в интернете. Выпили. И сразу отпустило. По крайней мере меня.

– Я боюсь проиграть в этом чемпионате, – неожиданно признался Гектор, когда мы сидели на полу у большого окна, ведущего на задний двор. Между нами стояло большое белое блюдо с ярко-желтыми кусочками ароматной мякоти, карточки «Уно» и два бокала.

– Проиграть? – нахмурилась я.

В моем представлении Гектор не мог иметь таких глупых страхов, неуверенности в себе и прочих атрибутов обыкновенных смертных. Ведь он – восемьдесят пятый, который никогда не лажает.

– Да. Это моя слабость, о которой никто не знает, кроме тебя. Страх… разочаровать публику. Победа в гонках всегда была для меня средоточием жизни. Смыслом и кульминацией. Можешь считать меня тщеславным, но я ни за что не откажусь от своего нынешнего положения. Для меня Гранж Пул Драйв – все.

– Разве у тебя есть повод переживать на этот счет? – аккуратно уточнила я, погладив его по голове.

– Хартингтон. В прошлый раз он почти опередил меня. Билл быстро растет как пилот. На треке он как рыба в воде. Мне кажется, еще немного и он меня вытеснит. Сбросит с пьедестала, как устаревший мусор. Он молод и талантлив, а я… уже всем приелся, наверное. Каждый раз одно и то же, все тот же победитель, кому это интересно? Людям нужна настоящая конкуренция. Настоящая драма.

Выслушивать это было нелепо и немного страшно. По глазам я видела: если бы не алкоголь, у Гектора еще нескоро развязался бы язык, чтобы рассказывать мне о своих тайных опасениях и слабостях. Передо мною вновь открылась его новая грань. Самоуверенный, славолюбивый, привыкший выигрывать, независимый, гордый Соулрайд вдруг с горечью в голосе говорил о каком-то проигрыше, о своей мнимой старости в спорте и о смене поколений.

Ну вот как, как этого человека можно не любить? Даже учитывая все его недостатки, которых наберется порядочно. Как можно не видеть в нем добро, наивность и искренность, которые затмевают любой изъян? Я люблю Соулрайда, люблю со всеми его минусами и в тот момент поняла это так ясно, словно посреди темного океана зажегся свет далекого, но яркого маяка.

– Боже, Гектор, какие глупости! – вспылила я, ощущая, что кровь приливает к щекам и ушам, а негодование переполняет черепную коробку. – Как ты… Как ты можешь чего-то бояться?! Ты не проиграешь. Ты – восемьдесят пятый. Это просто невозможно. Передо мной самый талантливый и профессиональный пилот во всем Нью-Хейвене! Я слышала это о тебе задолго до того, как убедилась сама. Тебя обожают, в тебя верят, о тебе беспокоятся. Ты не можешь в себе сомневаться, не имеешь права. Я же видела, я видела, как ты водишь, скорость – это твоя кровь, трек – это твои вены. Ты рожден быть гонщиком и не можешь проиграть, тем более какому-то Хартингтону.

– Если это случится, я стану пустым местом для Гранж Пул Драйв, для всего Нью-Хейвена. Но самое страшное – для тебя тоже, – печально хмыкнул Гектор, будто все уже было предрешено.

– Нет! Нет! Хоть тысячу раз проиграй свои гонки, а я буду тебя любить! Я буду! Клянусь.

– Ты любишь меня?

Я застыла, осознав, что сболтнула лишнего. Спасибо, алкоголь. Обратного пути нет.

– Я думала, это и так понятно.

– Ты не видишь моих недостатков, иначе бы…

– О нет. Я их вижу, я знаю их, и я люблю их так же сильно, как все остальное. Мне не нужен Гектор без его недостатков. Это будет не мой Гектор. Не тот рыжий сукин сын, в которого я влюбилась с первого взгляда, мать твою.

Благодаря выпитому разговор наш становился все менее связным, но все более пылким и искренним. Каждое слово шло прямо от сердца, и даже если язык заплетался, ты мог быть уверен, что собеседник тебя прекрасно понимает.

– Может быть, со временем ты поймешь, что во мне слишком много отрицательных качеств… – задумчиво протянул Соулрайд, – но я хочу, я хочу, чтобы ты знала: они не мешают мне тебя любить, Сара, моя