Гвен стояла как оглушенная. Лицо вытянулось в бессмысленном выражении. Ей было тяжело отреагировать на услышанное.

– Жаль, что его нет дома. Я очень хотел с ним поговорить… Ну ничего, Уотербери – тесный город, мы с ним обязательно встретимся. А теперь позвольте нам просто забрать вещи Сары и уехать. Вас конкретно мы больше не побеспокоим.

– Но… Как же… Где ты будешь жить?

– У меня она будет жить. – Гектор почти прорычал это.

– У тебя?! Ты! Наглец и бабник! Мою дочку?..

– Как раз с ним я буду в безопасности, поэтому помолчи, – попросила я, а Гектору кивнула: – Идем. Там была моя комната. Надеюсь, они не выбросили вещи.

– Да что происходит? Я сейчас же звоню Патрику…

– Замечательно, звоните. Я его очень жду, – бросил Гектор через плечо.

Мы зашли в комнату и закрылись изнутри. Я без промедления принялась снимать плакаты со стен. Руки тряслись. Не так-то просто высказывать собственной матери все, что накипело. Нечто внутри так и кричит: ты не посмеешь, она тебя родила, ты обязана ей жизнью!

– А если действительно позвонит?..

– Не бойся, – пробасил Соулрайд, складывая книги в ровную стопку на зависть любому перфекционисту. – Я только и жду, чтобы он приехал. Струсит.

Но я все равно боялась. Внезапного появления хозяина дома, в который мы так нагло вторглись. Самого внешнего вида Патрика. Его голоса, который мог бы раздаться у входной двери или во дворе в любой момент. Потенциальной драки между ним и Гектором. Последствий этого конфликта. Сердце сжималось, отчего руки работали еще слаженнее. К тому же у меня был помощник, поэтому справились мы на удивление быстро.

– Подумать только, – возмущался Соулрайд, – она верит не тебе, родной дочери, а этому ублюдку! Да как такое вообще может быть?..

– Мне тоже это интересно.

– Успокойся, слышишь? Дыши глубже. Чего тебя так трясет?

– Н-ничего… Хочу скорее отсюда свалить.

Дрожащие и вспотевшие от волнения ладони выронили мою любимую гипсовую статуэтку. Она упала на пол, крошечная голова отвалилась и закатилась под кровать.

– Вот же… черт! – приложив усилия, я сдержалась от более крепкого словца, коснулась ледяными пальцами пылающих щек, растерянно подумав: да что это со мной?

– Мне нравится, когда ты ругаешься, – на мгновение Соулрайд замер, глядя на меня с новым выражением, затем продолжил утрамбовывать вещи в коробке. – Но не нравится, когда ты расстраиваешься. Это была очень дорогая тебе вещь? – добавил спокойно.

– Довольно ценная, – горько отозвалась я, села на кровать и накрыла лицо руками. – Я целую неделю красила ее своей самой тонкой кисточкой.

Голова шла кругом. Кажется, этот отколовшийся кусочек стал последней каплей. Больше всего мне хотелось просто спрятаться от всего мира, от всех. Будто меня нет и никогда не было. Полная изоляция, хотя бы на время.

– Терпеть не могу, когда что-то ломается. Особенно из-за меня.

Гектор отложил свои дела, встал на колени, заглянул под кровать. Пошарив там рукой, через пару секунд вытащил на свет кусочек гипса, с интересом осмотрел его, поднеся к лицу и прищурившись.

– Занятно. Вроде не повредилось сильно.

– Все это теперь только выбросить. Хлам. Ломкий и хрупкий. Ненавижу.

– Дай туловище.

– Зачем? Я выкину это.

– Дай, говорю. Непослушная какая.

Я смиренно протянула гипсовое тело длиною в мизинец, Гектор взял его, осмотрел, замотал вместе с головою в тряпку и куда-то спрятал. Затем вернулся к утрамбовке вещей, оглянулся на меня, поиграл бровями, подмигнул. Я сразу почувствовала себя лучше.

– А ты красивая.

– Очень вовремя, – усмехнулась я. – Ты просто хочешь поднять мне настроение.

– А вот и нет. Я это давно хотел сказать.

– И все не решался? Бедняга. Боялся, наверное.

– Вот это моя Сара. У меня от твоего сарказма даже глаза заслезились.

– Не плачь, мы ведь еще не женаты.

Соулрайд захохотал, запрокинув голову.

– Теперь я точно женюсь.

– На ком это?

– А… Ты ее не знаешь.

– Будь осторожен. Возможно, на самом деле ты и сам ее не знаешь, – подмигнула я.

– Тем не менее я без ума от нее.

– Да ну? И что же в ней хорошего?

– Ну как тебе сказать… Она умна. У нее есть характер и, что немаловажно, чувство собственного достоинства. И сила воли. И бесстрашие перед трудностями. В общем, мир не успел испортить ее. К тому же она крайне хороша собой.

Мне польстило, что внешность он упомянул в последнюю очередь. Сдерживая улыбку, я напустила на себя безразличие и произнесла:

– Что ж… в таком случае тебе действительно повезло.

Соулрайд очутился рядом, сел почти вплотную. Вздрогнув от удивления, я застыла в кольце его рук и повалилась на бок под глубокий искренний смех. Мы упали на кровать, и Гектор ни за что не желал меня выпускать, сколько бы я ни брыкалась.

– Тебе не кажется, что это немного не к месту? – проворчала я, изображая недовольство.

– Молчи уже.

Соулрайд накрыл мои губы большой ладонью с длинными пальцами. Его рыжеватые ресницы почти касались моих. Мужчина вздохнул и поцеловал меня в нос.

– Давай полежим… хоть минутку. Переведем дух.

– Ладно, – шепотом согласилась я.

– Сара, Сара… Вот здесь, на этой кровати ты засыпала, думая обо мне?.. Трудно представить это. Трудно поверить.

– Так все и было. Включала музыку и грустила. Мечтала о недостижимом.

Я чуть-чуть покраснела, вспомнив, что еще я делала на этой кровати, пока думала о нем перед сном. Слава богу, герой моих эротических фантазий ничего не заметил. Иначе он бы не отстал от меня, пока не выбил признания.

– Если бы я только знал… Если бы мог предположить.

– Сейчас уже не важно.

– Я мог бы забрать тебя отсюда гораздо раньше. Тебе не пришлось бы терпеть отчима. Как я хочу встретиться с ним, ты даже не представляешь. Надеюсь, она и правда ему позвонит.

– А я вот не хочу. И вообще, все сложилось как надо. Разве не ты сам говорил мне об этом? Каждому достается то, что достается. Плохое или хорошее – некому задавать вопрос «за что?». Я уже не хочу, чтобы было иначе. Меня все устраивает.

– Иди ко мне.

Мы прижались друг к другу и лежали так, пока снаружи не послышался скрип половицы. В полной тишине он был особенно четким. Вероятно, Гвен ходила неподалеку и прислушивалась к тому, что происходит в комнате.

– Благословения нам не получить. Твоя мать меня недолюбливает.

– Мягко говоря.

– За что, кстати?

– Забыл? Они дружат с Хартингтонами.

– Но я никому из них ничего не сделал.

– Я думаю, они просто завидуют. Тебя любят все,