— А красные тебе нравятся? — Предложила я, поднеся мармелад к его губам.

Я подняла глаза, чтобы встретиться с его взглядом, пытаясь лучше его понять, хотя и знала, что с дикими животными это плохая идея. Внезапно он бросился ко мне, и я в испуге отпрянула назад, опрокинувшись так, что моя спина ударилась о пол, а он навис надо мной. Мое сердце бешено заколотилось, когда я замерла, как кролик в свете фар. Это ведь должно было сработать, правда? Машины всегда объезжают их, когда они так делают. Правда? Правда??

Он пополз вверх по моему телу, его кожаный ошейник был пристегнут к стене так, что цепь натянулась, когда он уставился на меня сверху вниз. Он был настоящим монстром со здоровой дозой варварства. Мужчина моей мечты. Хотя встреча с ним во плоти была немного более тревожной, чем в безопасности моих собственных фантазий.

Я выронила мармеладки из руки, и они рассыпались вокруг меня. Я быстро поднесла упаковку ко рту, закинув несколько штук за щеку. Если мне суждено умереть, я хотела, чтобы перед смертью мой рот был полон радуги. Всегда лучше держаться за что-то сладкое, когда жизнь становится невыносимой. А судя по всему, сейчас должно было стать очень, очень плохо. Если он причинит мне боль, я буду драться. Я была как сжатая пружина, готовая к действию. Но я все еще надеялась, что моя тактика притворяться полумертвой сработает.

Его тень поглотила меня, пока я лежала под ним в неудобной позе. Его тело опустилось так низко, что его грудь коснулась моей, пригвоздив меня к месту, пока он просто пялился на меня. Он был так близко к моему лицу, что я чувствовала его дыхание на своих губах, ощущала исходящий от него совершенно мужской, убийственный аромат повсюду. Его борода щекотала мою челюсть, и она была такой приятной, что мне захотелось залезть в нее и жить там, как птенец. Я бы зарылась в нее поглубже и выкопала его улыбку. Держу пари, она у него была вкусная, такая, которую хочется съесть.

Я отложила мармелад и медленно подняла руку, не желая делать резких движений, пытаясь приручить этого бешеного зверя. Мое сердце бешено заколотилось, когда я запустила пальцы в его темные волосы и нежно погладила его.

— Хороший мальчик, — промурлыкала я. — Тебе здесь одиноко, бедняжка? Мне тоже одиноко. — Иногда я чувствую себя более одинокой, чем луна, которая висит высоко в небе, не имея ни одного друга, который бы ее любил.

Между его бровями образовалась глубокая складка. Его глаза были словно растопленный темный шоколад с вкраплениями меди в глубине. Сатана, если ты слушаешь. Я знаю, что он твое творение. И браво. Он — произведение искусства. Ты вылепил его из той же глины, что и Найла, потому что, черт возьми, я не уверена, кто из них заводит меня больше. P.S. Ты все еще планируешь вытащить меня отсюда, да? Потому что эти демоны, может быть, и хорошенькие, но у меня такое чувство, что один из них станет моей погибелью. И если ты планируешь отправить меня в ад таким образом, я была бы признательна, если бы ты меня предупредил. Иначе я наброшусь на них со всей яростью, хорошо?

— Я буду твоим другом, — прошептала я, когда он вдохнул, словно вбирая частичку моей души. На самом деле я не планировала заводить с ним дружбу. Для этого нужно было доверять ему, а я не доверяла. И, честно говоря, видеть в нем собаку было единственным способом сохранить самообладание. Ведь если подумать, я находилась в клетке с огромным мужчиной, который мог убить, изнасиловать, покалечить меня или сделать все сразу, если ему вздумается.

— Друзья, — проворчал он с ноткой веселья в голосе, и трахни меня консервным ножом, какой у него был голос. И не просто голос. Он был глубоким, греховным и с мексиканским акцентом, который вызывал во мне всевозможные нечестивые желания. Он звучал как чудовище из морских глубин, и я была совершенно не застрахована от его воздействия, когда он прогремел где-то в центре моего существа. — Это большое слово.

— В нем всего шесть букв. Есть слова и побольше. Например, звукоподражание, — сказала я, и он облизнул губы, глядя на мои. Хотел ли он меня? Какая-то часть меня определенно хотела его. В другой реальности моя девственная плева, возможно, лежала бы у меня на ладони, готовая к тому, чтобы он написал на ней свое имя.

Я пожалела, что у меня не было подруги или матери, которая не-была-бы шлюхой-сбежавшей-с-Эстебаном, и с которой можно было бы поговорить о сексе. Я видела несколько порнороликов на телефоне Вонючки Джима (я была почти уверена, что это был не его телефон и что он украл его у кого-то, потому что он точно не заряжал его с помощью того старого шланга, как утверждал) и множество фотографий в непристойных журналах, но я была не совсем готова.

Я знала, что быстро разберусь. Мне бы хотелось всего этого. Мое воображение всегда уносило меня в мрачные места, и когда дело доходило до секса, то было то же самое, я просто не была до конца уверена, соответствуют ли мои фантазии реальности, потому что никто никогда не говорил со мной об этом. Конечно, я знала, куда вставляется Ч. И я нашла свой клитор, когда мне было пятнадцать. Но я не была уверена в мелочах. Я догадалась, что разберусь. Порно показывало, что члены доставляют огромное удовольствие, а сперма на вкус так же хороша, как эти мармеладки, поэтому я была уверена, что мне это понравится, как утке вода.

Но я не собиралась позволять Матео трахать меня. Если я когда-нибудь найду достаточно надежного парня, с которым смогу это сделать, то хотела бы иметь оружие под рукой, и, возможно, он должен был быть ниже меня, а не наоборот. Дело было не в том, что я не фантазировала о том, чтобы меня удерживали и заявляли на меня права такие парни, как этот, просто всякий раз, когда я это представляла, я чертовски боялась, что они сделают это против моей воли. Что у меня не будет плана отступления, ножа, спрятанного в рукаве. Соблазнение — это сила. Но всегда казалось, что секс означает, что кто-то должен отказаться от этой силы. А я никогда не хотела терять контроль. Только не снова.

— Он называет тебя Паучком, а