Из меня хреновый лжец. На допросах получалось лучше.

— Знаешь что, Богдан Ярославович, — наконец говорит Витек, — мы тебе верим. Конечно, верим. Но может, все-таки проверим дом? Для порядка?

Моя рука инстинктивно тянется к ножу на поясе. Старая привычка — всегда быть наготове. Но я останавливаю себя. Пока что можно попытаться решить дело мирным путем.

— В дом никого не пущу, — говорю жестко. — Это моя территория.

— Ну и зря, — Серега качает головой. — Мы же не бандиты. Просто посмотреть хотим.

— Посмотрели уже. Девчонки нет. Проваливайте.

Еще пауза. Потом Витек заводит мопед на полные обороты.

— Ладно, Богдан Ярославович. Поехали, Серега. Видать, опоздали мы.

Серега тоже заводится, но перед тем, как тронуться, кричит через рев мотора:

— Только ты, если что, не жадничай! Пятьдесят лимонов — это серьезная сумма! За такие деньги люди родную мать продадут!

Они уезжают, красные огни мигают в темноте, пока не исчезают за поворотом. Я стою во дворе и понимаю, что проблемы только начинаются.

Они мне не поверили.

Сто процентов не поверили.

Вернутся. С подкреплением.

Витек и Серега — мелкие воришки, но они знают людей покрупнее. Знают тех, кто за пятьдесят миллионов готов на многое. Очень многое.

Поворачиваюсь к дому. В окне кухни силуэт Каролины — она подглядывает, беспокоится. Увидев меня, быстро отходит от окна.

Моя девочка. Моя наивная, доверчивая девочка, которая думает, что может спрятаться от всего мира в моем лесу.

А мир уже идет за ней.

Захожу в дом. Каролина мечется по кухне, убирает посуду, но руки дрожат.

— Ну что? — спрашивает, стараясь говорить беззаботно. — Разобрался с ними?

— Да, — отвечаю коротко. — Больше не придут.

Вру. И она видит, что вру.

В ее глазах мелькает что-то — понимание? Страх? Но она ничего не говорит, только кивает и продолжает мыть тарелки.

Сажусь за стол, достаю телефон. Нужно позвонить другу, предупредить. Если местные жулики пронюхали про Каролину, то скоро об этом узнают и другие. Более серьезные люди.

А может, уже знают.

Может быть, за нами уже следят.

Может быть, я подписал себе смертный приговор, не отдав ее сразу.

Каролина заканчивает мыть посуду, подходит ко мне сзади и кладет руки мне на плечи. Знакомое тепло, знакомый аромат. Но теперь все изменилось.

— Богдан, что случилось? — голос мягкий, заботливый. — Ты напряжен.

Что случилось?

Дело в том, что ты дочь миллиардера. Что за тебя назначена награда в пятьдесят миллионов. Что я влюбился в девушку, которую не могу оставить себе.

— Ничего, — лгу снова. — Просто устал.

Она наклоняется, целует в висок. Нежно, доверчиво. А я сижу и думаю о том, что завтра нам, возможно, придется бежать. Или того хуже.

Пятьдесят миллионов. За такие деньги люди готовы убивать. И первым в очереди стою я.

— Чего они хотели? — спрашивает Каролина.

Хотели продать тебя за пятьдесят миллионов.

— Звали на рыбалку. Завтра с утра. И сумочку твою завтра привезут, совсем забыл сказать.

— Правда? Ты мой герой, Богдан!

Каролина усаживается ко мне на колени, целует так, что у меня все переворачивается внутри. Отвечаю на поцелуй, забывая обо всем на свете. О пятидесяти миллионах, о Витьке и Сереге, о том, что завтрашний день может стать для нас последним.

Да черт с ним, с завтрашним днем.

Сейчас она здесь. И она моя.

Подхватываю ее под ягодицы, поднимаю на руки. Каролина всхлипывает от неожиданности и обвивает ногами мою талию.

— Богдан, что ты делаешь?

— То, что должен был сделать еще час назад, — хрипло отвечаю, неся ее в спальню.

Пусть весь мир катится к черту. Пусть завтра будет завтра.

Сегодня — она моя.

Глава 29 Каролина

Какое же прекрасное утро!

Если не считать, что солнце бьет прямо в глаз, словно специально выбрало самый неудобный угол, чтобы разбудить меня. И за окном, конечно же, орет Валера. Этот проклятый петух превратил свои утренние концерты в личную миссию по разрушению моего сна.

КУ-КА-РЕ-КУ!

— Валера, клянусь, сварю из тебя суп, — бормочу в подушку, но без особой злости.

Потому что, честно говоря, даже этот пернатый диктатор не может испортить мое настроение сегодня. Не после той ночи.

О боже! Эта ночь!

Переворачиваюсь на спину, воспоминания накрывают волной, такой яркой и горячей, что щеки мгновенно начинают гореть. Вчера Богдан поднял меня на руки прямо на кухне, понес в спальню, целуя так, словно я — воздух, которым он дышит.

А дальше… дальше была безумная, страстная ночь, где я окончательно раскрепостилась. Где я своему мужчине могла позволить все, потому что именно так и должно быть с любимым. А еще я не боялась от него требовать того же.

Требовать? Боже, Каро, что с тобой стало?

Но ведь это правда. Я требовала. Направляла его руки туда, куда хотела. Целовала его так, что он стонал мое имя. Делала с ним вещи, о которых раньше только читала в откровенных романах.

Мне даже немного стыдно от того, что я вытворяла.

Но только немного. Потому что Богдан… он этого заслуживает. Такой мужчина, настоящий, сильный, страстный. Он делал для меня все. Ласкал, изучал каждый изгиб моего тела, целовал в самых откровенных местах.

И господи, как же это было хорошо!

Даже сейчас, просто вспоминая, я чувствую, как внизу живота разливается знакомая теплота. Как твердеют соски, как тело требует продолжения того, что началось вчера.

Протягиваю руку в сторону, инстинктивно ища его теплое тело рядом. Но постель пуста. Простыни остыли — значит, встал он давно.

Как обычно.

Улыбаюсь, представляя, где он сейчас. Скорее всего, заготавливает дрова — у него какая-то навязчивая идея насчет них. Или обливается холодной водой, стоя обнаженным по