– Я сказал правду, – спокойно говорит он. – Что между нами ничего не было.

Я киваю.

– Но мне сказали, чтобы я тебя даже пальцем больше не касался. Даже по-дружески.

Я резко выдыхаю и откидываюсь на спинку кресла.

– Черт, – устало произношу я, вспоминая, как кинулась к нему. – А я полезла к тебе с объятиями.

– Да, Алина, больше так не делай.

– А он собирается прилетать сюда? Может, ты знаешь когда…

Барковский задумывается, проводит пальцем по краю стакана с водой, будто размышляя, стоит ли мне говорить.

– Эти выходные он точно будет занят, – все-таки отвечает он.

– Чем?

Он поднимает на меня взгляд.

– У него свадьба.

Я чувствую, как дыхание перехватывает. На мгновение я замираю, словно услышала что-то невозможное.

– С Марианной, – добавляет Барковский после паузы.

Глава 4

Следующий день начинается с резкого потока света, который проносится по комнате. Шторы с противным шелестом срываются с места, и утреннее солнце безжалостно бьет в глаза. Я зажмуриваюсь, поднимаюсь на локте и вижу Веру. Она стоит у окна, сжимая в пальцах ткань, и выглядит так, будто ей самой не по себе.

Конечно. Ее заставили.

– Это значит, что мне надо вставать? – спрашиваю я сонным голосом.

Вера кивает.

– По вашему расписанию – да, – неуверенно добавляет. – Вас уже ждут в гостиной.

Я смотрю на нее пару секунд, а потом переворачиваюсь на другой бок.

Позади слышится сдержанный вдох, как будто Вера собирается что-то сказать, но я перебиваю ее, даже не отрывая головы от подушки:

– Не утруждайтесь, Вера, вы не такой человек. Я понимаю, что у вас есть приказ, поэтому лучше позовите другую девушку. Забыла, как ее зовут… позовите стерву, в общем. Пусть она добивается исполнения приказов босса. А вы идите занимайтесь более привычными делами.

На какое-то время в комнате воцаряется тишина. Я чувствую, что Вера стоит, не двигаясь. Возможно, борется с внутренним конфликтом, но потом, видимо, принимает решение.

Я слышу ее легкие шаги, после чего раздается звук закрывающейся двери.

Вот и правильно.

Хотя утро уже испорчено. Меня снова вернули в это странное место с ужасными правилами. Я вспоминаю все то, что успело произойти, и хочется опять забраться под одеяло и забыться глубоким сном.

Но вместо этого я утыкаюсь мутным взглядом в потолок. Мысли текут неспешно, но каждая из них пропитана неприятной ясностью. Герман все продумал. Конечно, он не просто так отправил сюда Барковского. Это предупреждение. Или даже угроза.

Барковский – живое напоминание о том, как дорого может стоить мое неповиновение. Антон уже хромает. Сколько новых шрамов появилось на его сильном теле? А сколько может еще появиться…

Это в стиле Третьякова. Он очень редко опускается до прямых угроз. Он подавляет одним своим видом. В бизнесе за ним давно закрепилась определенная репутация, которая тоже позволяет не говорить лишних слов. Все и так знают, с кем имеют дело. На крайний случай Герман вместо слов предпочитает короткую демонстрацию того, на что способен.

Как сейчас. Как с Барковским.

Хотя мне не хочется верить, что Герман действительно способен зайти дальше. Барковский не просто работал на него. Он был тем, кто защищал, кто спасал. Они никогда не были друзьями, но и отношения «босс – подчиненный» у них тоже были особенные. Я всегда думала, что Барковский – самый важный человек в команде Третьякова. Но теперь… теперь я уже ни в чем не уверена.

Меня отвлекают. Дверь открывается, и в спальню входит та самая девушка, что вчера холодным, уверенным голосом зачитывала мне требования Германа. Стерва останавливается у моей постели и скрещивает руки на груди. Голову чуть наклоняет, словно изучая меня.

Я тоже смотрю на нее.

– Надеюсь, вы проснулись? – раздается ее ровный, но слегка насмешливый голос.

– Проснулась, – отвечаю я. – И что дальше?

– Дальше вы начнете понимать свое место, – произносит стерва. – И не будете доводить ситуацию до крайних мер.

Я приподнимаю брови.

– Какие такие крайние меры?

Она не реагирует, будто не услышала вопрос.

– Ваше расписание на сегодня…

– Сколько вам платят за эту грязную работу?

Она делает вид, что не замечает раздражения в моем голосе.

– Не вижу смысла обсуждать то, что не изменит ситуацию.

– Нет, я люблю конкретику. Скажите, чем именно угрожаете мне.

Она снова уходит от ответа. Безупречно ровным голосом продолжает перечислять пункты расписания, словно читает новостную сводку.

Я молча наблюдаю за ней.

Ей явно приказали не говорить лишнего.

Но когда список заканчивается, она вдруг замирает на пару секунд. Потом делает шаг ближе.

– Если вы будете противиться, кто-нибудь обязательно пострадает.

Мои пальцы сжимаются на простыне.

– Кто-нибудь? – повторяю я.

– Конкретики не будет, Алина. Хотите узнать, кто пострадает и насколько сильно, – продолжайте в том же духе.

Она еще чуть наклоняется ко мне, не сводя взгляда.

– А пока у вас десять минут. Умыться. Надеть на себя чертов шелковый халат. И спуститься ко мне в гостиную.

Она разворачивается и уходит. А в моей голове стучит одно имя. Барковский. Я знаю, что эта стерва имела в виду именно его.

Мне ничего не остается, и я спускаюсь вниз, чувствуя, как внутри нарастает жгучая злость. Я ступаю на прохладный мрамор пола, слышу тихий звон посуды и негромкие голоса.

Стерва уже ждет. Она выпрямляется, когда замечает меня, и с довольной улыбкой кивает на стул. Я сажусь, замечая рядом с ней новую девушку в белом костюме. Строгая, собранная, с безупречно гладкой кожей, она словно сошла с рекламного плаката клиники эстетической медицины.

– Это София, – говорит стерва. – Косметолог.

София делает легкий кивок, пока я выбираю вилку.

– Что тут можно сделать? – спрашивает стерва, жестом подзывая девушку ближе.

Я замираю с кусочком омлета на вилке. София внимательно меня осматривает, медленно наклоняется ближе. А во мне рождается ужасное желание наколоть на вилку ее сережку.

– Кожа в порядке, но можно освежить, убрать следы усталости, – спокойно сообщает она. – Возможно, легкий лифтинг, массаж, еще можно улучшить контур губ. Небольшая коррекция формы…

Я беру нож, чтобы намазать джем на тост. Надо переключиться и не думать о том, что кто-то изучает меня против моей воли. Иначе я точно натворю глупостей. Чем дальше заходит дело, тем я отчетливее понимаю, что повлиять на Германа я смогу только лицом к лицу. При личном контакте есть хоть какой-то шанс остановить это безумие. Я все-таки умею с ним общаться, знаю его слабые стороны и болевые точки, нужно просто вытерпеть все это и не сорваться раньше времени.

– Кстати, – говорит стерва, откидываясь на спинку стула, – сегодня мы