– А если любой, хоть раз взглянув на ребёнка, понял бы, что он не от Болотова? Не от этого сноба-предпринимателя, что бережет свою славянскую кровь, как зеницу ока?

– Островная кровь, – поняла стажер и посмотрела на фотографию картины Софии.

– Именно, – подтвердила я. – Рива, я хочу, чтобы ты проверила не находили ли новорождённых детей в период с одна тысяча девятьсот девяносто восьмой по одна тысяча девятьсот девяносто девятый года включительно.

– То есть, мы ищем ребёнка? – уточнила стажер, что-то записывая в блокнот.

– Или его тело, – обрадовала девушку я. Рука с ручкой замерла. – Причем, случай не обязательно криминальный, но… Увы, что-то заставляет меня предполагать наихудший вариант развития событий.

Я замолчала, потому что мысль, что отец участвовал в чем-то подобном, причиняла почти физическую боль.

– Может они поэтому сами пили яд? – тихо спросил Воронов, – после такого…

– Болотов и Сохэ выпили сами, – после паузы сказала Рива. – Ташу держали и вливали. Кстати, эксперты говорят, что не нашли чашку.

– Прости, что?

– Чашку, из которой ваш отец… – Девушка замолчала. – На месте преступления обнаружены лишь осколки, но по отчету криминалистов, это блюдце. Чашку, из которой Дьярви Сохэ выпил яд так и не нашли.

– Интересно, – задумалась я, перечисляя про себя предметы, которые так и не нашли: «ключи от выхода на крышу Болотова, смартфон Таши и вот теперь еще и чашка», – а вслух произнесла: – Ладно, версия у нас есть, осталось либо её подтвердить, либо опровергнуть. Поэтому сейчас мы поедем к Болотовым, надеюсь, они рано встают.

– Капитан, – позвала Рива, – я кое-что нашла, правда, это не имеет отношения ни к Болотовым, ни к их прошлому, так что…

– Говори, – попросила я, наливая себе третью или даже четвёртую чашку кофе за утро.

– Я проверила соцсети тёмный колдуньи… То есть Олы Гише и нашла вот это. – Она щелкнула мышкой и на мониторе появилась фотография подруги детства. Только вот выглядела она на этом фото так, как никогда раньше. Алое платье с капюшоном, гладкая причёска, сияющие глаза, а уж улыбка. На такую невозможно не ответить. Только предназначалось она мужчине, что сидел рядом. Красивый молодой человек, я бы сказала слишком красивый для островитянина.

– Ему бы нижнее белье рекламировать, – прокомментировала стажер.

– А он рекламировал? – уточнила я.

– Не знаю. Но занимаясь соцсетями жертв, я нашла ещё и вот это. – Второй клик мыши, и на экране появилась другая фотография. Тот же молодой человек, та же улыбка, вот только предназначалась она другой женщине. Таше.

– Это та самая фотография, что Ола сожгла, – опознал изображение, стоявший позади меня Воронов.

– Именно, – подтвердила Рива. – Отчёт криминалистов о содержимым пепельницы, уже пришёл. Да Ола Гише сожгла фотографию, и прядь волос, которая принадлежала Наталье Семёновой.

– Кто он? – спросила я у Ривы.

– Вийрэ Лэ – муж Олы Гише.

– Обрати внимание на инициалы, – вставил Андрей. – Интересно, почему она все еще Гише, хотя и замужем?

– Это просто, – ответила ему Рива, – когда островной род прерывается по мужской линии, то девочка, выходя замуж оставляет свою фамилию, чтобы передать ее младшему сыну, и он типа возродит род. У меня в семье должно было быть так же, но пока рождаются одни девочки.

– Это касается любого рода или только ведьмовского или шаманского? А почему не сделать шаманкой дочь? – удивился Воронов. – Пусть она род продлевает. Только не говори, что нельзя, даже я знаю сказку о великой шаманке Мио.

– Вообще любого. А в случае с шаманским…– задумчиво протянула Рива. – Понимаешь, когда рождается мальчик, у него в большинстве случаев, просто нет выбора. Как у, например, наследника престола, хоть плохонького шамана да из него сделают. А у девочки есть выбор. И чтобы стать шаманкой или ведьмой, она должна его сделать.

– Интересная дискриминация по половому признаку, то есть мальчик будет камлать в любом случае, даже если он хочет стать врачом, а девочка может выбирать.

– Давайте традиции острова потом обсудим за выпивкой, – предложила я. – А пока вернемся к расследованию и к совпадению инициалов мужа Олы, с тем, кого мы разыскиваем. Если это, конечно совпадение.

– Но… Он слишком молод и не может быть любовником Болотовой. Да и вообще может, не иметь никакого отношения к убийству, – предположила девушка.

– Проверим, – ответила я. – Где Станислав?

– Он с утра собирался в школу, просматривать личные дела учеников Болотовой, искать совпадения.

– Отлично. Звоните, если найдёт, – я кивнула и направилась к выходу.

Воронов вышел спустя несколько секунд. Слава духам острова.

18

Андрей сел за руль и, прежде чем повернуть ключ в замке зажигания, несколько секунд просто сидел и смотрел сквозь лобовое стекло на улицу. А потом задал свой привычный вопрос:

– Куда?

– К Оле Гише.

– Не к Болотовым? – Он наконец посмотрел на меня. – У тебя вроде как есть версия? – Я кивнула. – Но тогда зачем тебе к Оле?

– Потому что проверить придётся всё. Любые слова, факты и предположения. Понимаешь? – Он завел мотор. – У меня есть версия и не более. Болотова могла родить ребёнка в шестнадцать, оставить его родителям и уехать в университет.

– У неё нет родителей, её воспитывала бабушка.

– Значит, могла отказаться от ребёнка. И тогда моя версия не стоит ломаного гроша. – Воронов выехал на дорогу, а я, посмотрев на мужчину, произнесла: – Хоть не уверяешь, что это невозможно.

– Я уже ни в чем не уверен, – ответил Воронов.

– Каждый способен на подлость, даже самый хороший человек, поставленный в определённые условия, так что… – Я пожала плечами.

– Кстати, о способностях, – он вывернул руль, – ты и в самом деле думаешь, что я способен вылезти из твоей постели, от твоего тела и пойти убивать твоего отца?

– Если бы я так думала, то не села бы в твою машину, – ответила я, глядя