Вода стекает по лицу, смывая пот и пыль неудачной охоты. Но образ Каролины не стирается. Он остается в памяти, как клеймо.

И я понимаю, что моя спокойная жизнь отшельника закончилась. Хочу я этого или нет.

Глава 17 Каролина

КУ-КА-РЕ-КУ!

Резко просыпаюсь, сердце колотится, как будто меня застали за чем-то неприличным. А ведь я просто загорала! Мирно загорала на берегу озера, никого не трогала, даже задремала под ласковым солнышком…

— Валера, твою мать! — шиплю, приподнимаясь. — Опять ты! Скотина пернатая!

Этот проклятый петух стоит неподалеку, важно распушив хвост, и смотрит на меня так, словно я должна перед ним отчитываться. А потом я понимаю — он же возвещает о возвращении хозяина! Богдан вернулся!

О, черт! Черт, черт, черт!

А я тут загораю, как туристка на курорте, вместо того чтобы копать эту чертову картошку! Хватаю полотенце, на ходу накидываю его на себя и бегу к дому, подпрыгивая, босыми ногами по лужайке.

Машу рукой в сторону дома, где, как мне кажется, мелькнула фигура Богдана, и глупо улыбаюсь. Как будто меня не застукали за бездельем, а я тут героически трудилась весь день.

Где он? Где?

Врываюсь в дом — пусто. На кухне тоже никого нет, только в воздухе витает запах кофе. Может, он на заднем дворе? Выбегаю обратно и направляюсь к своему домику, чтобы быстро переодеться и приступить к работе. Прохожу мимо бани и…

Замираю.

Дверь в баню приоткрыта, доносится плеск воды. А потом я вижу его.

Боже мой.

Боже, боже, боже мой!

Богдан стоит у бочки с водой совершенно голый и обливается из ведра. Вода стекает по его телу ручьями, блестит на загорелой коже. Широкая спина с рельефными мышцами, узкая талия, упругие ягодицы…

Дыхание перехватывает. Во рту мгновенно пересыхает, а сердце начинает биться так, как когда я бежала в универе стометровку на время.

Каро, отвернись. Немедленно.

Но я не могу. Просто не могу оторвать взгляд от этого мужского совершенства. Когда он поднимает ведро, под кожей играют мышцы, бицепсы напрягаются, на лопатках блестят капли воды…

Я и раньше видела мужчин. В спортзале, в бассейне, даже пару раз случайно на пляже, когда кто-то переодевался. Но это… совсем другое. Это не просто мужское тело, это произведение искусства. Каждая линия, каждый изгиб — все идеально.

А что, если…

Эта мысль вспыхивает в моей голове так ярко, что я едва не задыхаюсь. А что, если именно он станет моим первым? Не этот пресный Армен, навязанный мне отцом жених, а этот дикий, настоящий мужчина?

Первым.

Да, я все еще девственница. Каролине Саркисян двадцать лет, дочь успешного бизнесмена, и у меня никогда ничего не было. Ни с кем. Может, кто-то и подумает, что это странно, но для меня это принципиально.

Я не из тех, кто раздвигает ноги перед первым встречным. Мой первый раз должен быть особенным. С особенным человеком. А все те парни, которые крутились вокруг меня в Москве, были такими… пластмассовыми. Искусственными. Им нужна была не я, а статус отношений с дочерью Саркисяна.

А Богдан… он даже не знает, кто мой отец. Ему плевать на его деньги и связи. Он видит во мне просто женщину. Обычную женщину, которая жарит мясо — ну, почти умеет жарить мясо — и убирается в курятнике.

И от этой мысли по коже бегут мурашки.

Каро, ты совсем охренела?

Но тут Богдан оборачивается. Взгляд у него мрачный, злой, словно я украла у него что-то очень ценное. А потом я вижу… то самое.

Он возбужден.

Взгляд невольно опускается вниз, и я краснею так сильно, что мне кажется, будто лицо вот-вот загорится. Быстро отворачиваюсь и бегу к домику, сердце колотится где-то в горле.

Он был возбужден!

Из-за меня?

Врываюсь в свой мини-дворец, захлопываю дверь и прислоняюсь к ней спиной. Руки дрожат, дыхание сбивается. Что со мной происходит? Почему от одного взгляда на голого Богдана у меня все переворачивается внутри?

Потому что ты влюбилась, дура.

Нет! Не влюбилась. Это просто… гормоны. Молодость. Инстинкты.

Лихорадочно роюсь в чемодане, хватаю первую попавшуюся длинную футболку и натягиваю поверх купальника. Мокрые волосы собираю в хвост. Надо работать. Срочно. Иначе он поймет, что я весь день бездельничала.

Выхожу из домика, огород встречает меня тишиной и множеством зеленых кустов, среди которых я должна найти картошку.

— Так, Каролина, — бормочу себе под нос, — ты умная девочка. Картошка растет под землей. Значит, нужно копать.

Тычу лопатой в землю рядом с одним из кустов. Земля твердая, как бетон, лопата входит с трудом. Налегаю всем весом, и наконец мне удается отковырнуть кусок грунта.

— Ну где же ты, картошечка? — шепчу, разгребая землю руками.

И нахожу! Маленький грязный клубень, но это точно картошка! Кладу его в ведро и рою дальше, нахожу крупнее, и их уже семь штук.

Через пару минут уже проклинаю все на свете. Руки болят, спина ноет, под ногти забилась земля, а лицо и футболка в грязных пятнах. Ведро наполовину полное, но каждый клубень дается мне с большим трудом.

Но я продолжаю копать. Методично, упорно, про себя ругаясь на чем свет стоит. Мне уже все равно, что я выгляжу как огородное пугало. Главное — накопать эту чертову картошку до того, как Богдан выйдет из бани.

— Ну и где же вы? — бормочу, продираясь сквозь очередной куст. — Прячетесь, как партизаны?

Нахожу под одним кустом три картофелины и с торжествующим видом кладу их в ведро. Вот так! Каролина Саркисян может все! Даже выращивать… то есть выкапывать картошку!

Хотя нет, растила ее не я.

Но все равно! Я справляюсь! Я работаю руками, потею, ругаюсь матом и делаю то, чего никогда не делала в своей избалованной жизни. И знаете что? Мне это