– Жаль, а я уже было подумал, что ты сменила гнев на милость.

– Я в процессе. – Пристегнувшись, я спросила: – Знаешь куда ехать?

Он без слов завёл машину и выехал на трассу вдоль побережья.

– Все утро отправляла запросы в банк, – сказала я, зевнула и отпила своего растворимого кофе. – Финансами Болотова занимается Станислав, а твою Ташу я проверю сама. Не знаешь, она оставила завещание?

– Бывшая помощница нотариуса? Даже не сомневайся. – Воронов отпил из стаканчика и заметил: – Отличный кофе.

– Я передам отцу твою признательность, – кивнула, и тут же уточнила: – У кого она могла его заверить?

– На Кихеу теперь выездной нотариус, принимает каждую вторую субботу месяца в мэрии. Я его неплохо знаю и могу вас познакомить.

– А может, будет проще, если ты это сам у него все узнаешь, меня интересует одно конкретное завещание.

– Уверена, что хочешь поручить это мне?

– Почему нет? – Я посмотрела на Воронова с улыбкой.

– Понял, это проверка на вшивость.

– Думай, как хочешь. – Я пожала плечами. В этот момент телефон издал сигнал принятого сообщения. Я вывела его на экран и сообщила: – Нашли машину Натальи Семеновой, красный внедорожник госномер… так… Нашли недалеко от стоянки яхт на обочине. Чего она там делала и как оказалась в воде?

Андрей пожал плечами и тут же сам спросил:

– Почему тебя интересует её завещание?

– Для любого убийства нужен мотив, даже для серии убийств. Первый из возможных –выгода. Кто наследует за жертвой? Что у неё было? Машина? Может быть, яхта? Дом на берегу? Рекреационный центр? Или как там он правильно называется?

– Ты так говоришь: дом, центр, будто это два разных объекта. – Воронов вывернул руль, и автомобиль съехал с дороги.

– А что, нет?

– Нет. Центр и был её домом. Смотри сама. – Он припарковался около вытянутого одноэтажного здания и заглушил двигатель. – Центр духовного восстановления «Крыло птицы».

Скажу честно, центр оказался совсем не таким, каким я нарисовала его в воображении. Думала, он будет похож либо на пятизвездочный отель для пресытившихся жизнью богатеев, либо наоборот, что-то вроде трудового лагеря для отчаявшихся. Но перед нами предстал большой светлый дом с просторной террасой медового цвета, широкими окнами, с воздушными занавесками и множество самодельных ковриков, фигурок из дерева, цветов в кривоватых глиняных горшках.

– Мы лепим их сами, – хлюпая носом, пояснила мне девушка в спортивном костюме. – Таша всегда говорила, что это даже хорошо, что они получаются неидеальными. Они должны быть такими, как люди, а идеал скучен.

– Сколько сейчас в центре гостей? – спросила я у неё.

– Трое. То есть я, Катя и Павел. Сегодня у нас должна… должна быть медитация, но… Но…

Я поняла, что она сейчас заплачет и торопливо спросила:

– А вчера?

– Вчера нет. Вчера был четверг, а по четвергам у нас свободное время. Можно пойти гулять, можно заглянуть внутрь себя…

– Сколько вы платите за всё это? – спросила я, думая, что девушка сейчас оскорбится, но та растерянная ответила:

– Нисколько. Таша помогает… то есть помогала всем бесплатно.

– Да? – переспросила я, испытывая желание поковырять ухе, кажется, я неправильно её расслышала.

– Да, – кивнула девушка.

– Вы жили вместе с ней в доме?

– Что вы, – она замотала головой, – это её дом, её личное «це».

– Что?

– Личное пространство, которое нельзя нарушать, – пояснил подошедший мужчина. На вид мой ровесник, правда, седина уже успела припорошить виски. Видимо, тот самый Павел. Навскидку клерк средней руки, а может менеджер по продажам в меру успешной фирме. – Такое пространство должно быть у каждого.

– А где тогда? – уточнила я.

– Мы снимаем шале, – девушка обернулась и указала рукой на небольшой треугольный дом, стоящий на берегу. Словно с нормального жилища сняли крышу и поставили на землю. За первым домиком стоял второй, потом третий. Я насчитала семь шале.

– У кого снимаете? – поинтересовалась я.

– Так у Натальи, – ответил Павел и исправился: – у Таши.

– Слава Богу, – невпопад прокомментировала я. – Вы вернули мою веру в человечество.

Он посмотрел на меня так, словно сомневался в моем рассудке. Да и я сама в нём иногда сомневалась, особенно по пятницам.

– Мы можем… – Блондинка вытерла глаза. – Мы можем уехать?

– Если вы не убивали Ташу, – она посмотрела на меня с испугом, на глазах снова выступили слёзы, – не вижу никаких причин вас задерживать. Только прошу оставить координаты и контактные данные, чтобы с вами можно было связаться для уточнения тех или иных сведений. – Я протянула им свой блокнот и ручку.

Взял их, как ни странно, Павел, и они отошли к низкому столику, стоящему на террасе.

Я облокотилась на перила и посмотрела на море. Такое спокойное в этот день и такое переменчивое в любой другой.

– А ты совсем не такая, какой хочешь казаться, – сказал друг Андрей, проследив за моим взглядом.

– Спасибо, док, – ответила я, не отрывая взгляда от накатывающих на берег волн.

– Нет, правда, когда ты смотришь на море, твой взгляд становится… – Он остановился позади меня и замолчал. – С одной стороны тревожным, а с другой… Беззащитным. Ты словно боишься отвести глаза.

Я обернулась и произнесла:

– Моя мать утонула во время большого наводнения одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года.

– Прости, я не знал.

– И с той самой минуты я больше не доверяю воде. – Я снова перевела взгляд на берег. – Я знала, что уеду с острова при первой же возможности. – Я вдруг почувствовала озноб, на миг мелькнула мысль сделать шаг назад и прижаться спиной к Воронову. Ощутить его мышцы, оказаться в кольце его рук. Почему-то мне казалось, что в них будет тепло.

– На большой земле тоже случаются наводнения, собственно, они случаются там гораздо чаще, чем на острове.

– Знаю, но там…

– Все по-другому, – закончил он, и мне показалось, что он сейчас сам меня обнимет. Черт, я даже ждала этого. Но вместо объятий Андрей спросил:

– Ты в самом деле их отпустишь?

– Да.

– Почему?

– Ну, во-первых, нет ни одной причины их подозревать. Причина