— Не зря. Ты боялся. Это нормально.
— Нет, ненормально! Я должен был верить тебе сразу!
Она целует меня. Долго, нежно.
— Хватит терзаться. У нас остался ещё один день. Давай проведём его вместе. Без прошлого, без вины. Только мы.
Проводим остаток свидания в постели. Занимаемся любовью, спим, разговариваем. Она рассказывает о своей жизни за семь лет. Я рассказываю о тюрьме.
Не касаемся темы дяди. Не говорим о потерянных годах. Просто наслаждаемся друг другом.
В последнюю ночь лежим обнявшись. Она кладёт голову мне на грудь.
— Камран, есть кое-что, что я должна тебе сказать.
— Что?
— Я…
Она замолкает. Борется с собой.
— Арина, ты можешь мне сказать всё.
— Боюсь. Боюсь, что ты не простишь.
— После того, что я тебе сделал, я прощу тебе что угодно.
Она молчит. Потом шепчет:
— В следующий раз. На следующем свидании скажу. Обещаю.
Не настаиваю. Целую её в макушку.
Утром нас разлучают. Она уезжает в Москву. Я возвращаюсь в камеру.
Петрович смотрит на моё лицо:
— Ну как?
— Лучшие двое суток в жизни.
— И?
— И теперь знаю — она невиновна. Официально. Дядя признался.
— И как это?
— Облегчение и вина одновременно. Я мучил её семь лет зря.
— Главное — она тебя простила.
— Да. Не знаю почему, но простила.
Ложусь на нары. Закрываю глаза. Чувствую её запах на коже. Тринадцать лет до следующей близости.
Но я дождусь. Потому что она того стоит.
Правда всплыла. Арина невиновна. Дядя предал меня.
Теперь осталось понять — что же она хотела мне сказать?
Глава 30
Есть решения, которые меняют жизнь навсегда. Сегодня я приняла такое решение. Сегодня Камран узнает, что у него есть сын.
Шесть лет я молчала. Шесть лет скрывала самую большую тайну своей жизни. Но после нашей свадьбы, после двух суток близости, после того как он узнал правду о дяде — больше не могу врать.
Он заслужил знать правду. Даже если эта правда разрушит всё.
Стою перед зеркалом в прихожей. Крашу губы помадой. Руки дрожат так, что размазываю помаду за контур. Вытираю, крашу заново.
— Мама, ты красивая, — говорит сын, заходя в прихожую.
Шесть лет. Камран-младший высокий для своего возраста, худощавый, с тёмными глазами отца и моими чертами лица. Копия Камрана в детстве. Если бы у меня были фотографии отца в детстве, мы бы увидели близнецов.
— Спасибо, малыш.
— Куда мы едем?
— К одному человеку.
— К кому?
— Узнаешь.
Сердце колотится так, что кажется — сейчас выпрыгнет из груди. Ломит кости от напряжения. В горле пересохло. Язык прилип к нёбу.
Я везу сына на встречу с отцом. Отцом, который не знает о его существовании. Отцом, который может не простить мне шесть лет молчания.
Дорога до колонии занимает два часа. Сын засыпает в электричке, положив голову мне на колени. Глажу его по волосам и думаю — что я наделала? Может, это ошибка? Может, надо было молчать дальше?
Но нет. Дети имеют право знать своих родителей. А родители — знать своих детей. Я украла у них обоих шесть лет. Больше не буду.
У входа в колонию останавливаюсь. Сын смотрит на высокие стены, колючую проволоку, вышки с автоматчиками.
— Мама, это тюрьма?
— Да.
— Зачем мы здесь?
— Увидишь.
Проходим досмотр. Охранник смотрит на сына с удивлением:
— Ребёнка на свидание? Необычно.
— У меня разрешение, — показываю документы.
Он проверяет, кивает:
— Проходите.
Ведут нас в комнату для свиданий. Та самая, где мы с Камраном виделись через стекло. Та самая, где я семь лет назад впервые увидела его после ареста.
Сажусь на стул. Сын стоит рядом, держится за мою руку. Волнуется. Чувствует, что происходит что-то важное.
Дверь с другой стороны открывается. Входит Камран.
Он не ждёт меня сегодня. Свидание внеплановое. Смотрит на меня с удивлением. Потом его взгляд скользит вниз. На ребёнка.
Замирает. Лицо белеет. Глаза расширяются.
Он смотрит на сына. Сын смотрит на него.
Время останавливается.
Камран медленно подходит к стеклу. Садится. Берёт трубку дрожащей рукой. Я беру свою.
— Арина, — хрипло говорит он. — Кто это?
— Наш сын. Камран-младший. Ему шесть лет.
Слова повисают в воздухе. Тяжёлые, как камни. Камран смотрит на меня, потом на ребёнка, потом снова на меня.
— Что?
— У тебя есть сын. Я родила его шесть лет назад. Через девять месяцев после твоего ареста.
— Ты… ты беременна была?
— Да.
— И не сказала мне?
— Боялась.
— Боялась?! — он кричит в трубку. — Ты скрывала от меня ребёнка шесть лет!
Сын вздрагивает от его крика. Прижимается ко мне.
— Камран, успокойся…
— Успокоиться?! Ты скрывала моего сына! Моего гребаного сына! Шесть лет! Шесть лет я не знал, что у меня есть ребёнок!
Слёзы текут по моим щекам. Знала, что так будет. Знала, что он взорвётся.
— Прости меня. Я боялась, что ты не поверишь. Что подумаешь, что я вру.
— Так покажи анализ ДНК!
— У меня нет анализа. Но посмотри на него. Посмотри в его глаза.
Камран переводит взгляд на сына. Смотрит долго, изучающе. Сын смотрит в ответ. Два Камрана — старший и младший. Одно лицо в разном возрасте.
— Боже, — шепчет Камран. — Это мои глаза. Мой подбородок. Мои брови.
— Это твой сын.
Он закрывает лицо руками. Плечи трясутся. Плачет. Первый раз за все годы плачет на моих глазах.
— Шесть лет, Арина. Шесть лет моей жизни с ним. Первые слова. Первые шаги. Всё. Ты украла у меня всё.
— Я не хотела…
— Не хотела?! Ты просто решила, что имеешь право!
— Ты мне не верил! Семь лет не верил! Как я могла сказать о ребёнке?!
— Должна была сказать! С самого начала! Написать в первом же письме — у тебя будет сын! Но ты молчала!
Рыдаю в трубку. Сын плачет рядом, не понимая, что происходит.
— Прости меня. Прости. Я не знала, как правильно.
Камран вытирает слёзы. Смотрит на сына. В глазах боль, злость, любовь — всё вперемешку.
— Как его зовут?
— Камран. В твою честь.
— Ты назвала его в мою честь, а потом скрывала шесть лет?
— Он знает о тебе. Я рассказывала о тебе. Описывала, какой ты. Говорила, что у него есть папа, который далеко.
— Он знает, что я в тюрьме?
— Нет. Думает, что работаешь.
Камран смотрит на сына. Кладёт руку на стекло. Ребёнок смотрит на руку, потом на меня.
— Мама, кто это?
— Это… это твой папа, малыш.
Сын смотрит на Камрана широко открытыми глазами.
— Папа?
— Да.
— Мой папа?
— Да.
Он медленно поднимает руку. Прикладывает к стеклу со своей стороны. Маленькая ладошка касается большой ладони отца через барьер.
Камран рыдает. Беззвучно, страшно. Смотрит на сына и плачет.
— Привет, сынок, — говорит он хрипло. — Я твой папа.
— Привет, — шепчет мальчик. — Почему ты за стеклом?
— Потому что… потому что работаю здесь.
— А когда придёшь домой?
Камран смотрит на меня. В глазах вопрос — что я ему говорила?
— Скоро, — отвечаю я. — Папа скоро придёт.
— Сколько лет? — спрашивает Камран меня.
— Тринадцать. Осталось тринадцать лет.
— Тринадцать лет… — он закрывает глаза. — Ему будет девятнадцать, когда я выйду.
— Да.
— Я пропущу всё его детство.
— Прости меня.
Он открывает глаза. Смотрит на меня. Злость и любовь борются в его взгляде.
— Я не знаю, простить тебя или возненавидеть.
— Я понимаю.
— Ты украла у меня шесть лет с сыном!
— Знаю! И каждый день мучилась этим! Каждую ночь плакала! Но боялась! Боялась, что ты не поверишь!
— Ты должна была рискнуть!
— Легко говорить сейчас! А тогда ты называл меня предательницей!
Молчим. Дышим тяжело. Между нами стекло и шесть лет лжи.
Сын смотрит то на меня, то на отца. Не понимает, почему мы кричим.
