— Хорошая девочка, — сказал он. — Даже не колебалась.

— А зачем мне колебаться?

— Он предлагал тебе безопасность.

— Мне не нужна безопасность. Мне нужен ты.

Что-то вспыхнуло в его глазах — удивление, восхищение, что-то еще.

— Ты понимаешь, что выбрала?

— Понимаю. Выбрала мужчину, ради которого стоит отказаться от всего мира.

Он подошел ко мне, положил руки на плечи. Те самые руки, которые утром держали биту.

— Тебе не страшно?

— Страшно, — честно призналась я. — Но это хороший страх. Страх перед тем, насколько сильно я тебя хочу.

— Пойдем, — сказал Камран. — Покажу тебе нашу комнату.

— Нашу?

— Ты думала, я позволю тебе спать отдельно?

— Не думала. Надеялась, что не позволишь.

Повел меня по лестнице в свою спальню. Ту самую комнату, где вчера я отдалась ему полностью. Сегодня понимаю — это было только начало.

— Твои вещи уже перенесли, — сказал он, указывая на мои чемоданы в углу.

— Когда?

— Пока ты спала. Зарема все сделала.

Подошла к кровати, провела рукой по черному постельному белью. Ткань была дорогой, шелковистой. Как и все в этом доме.

— Мне нравится здесь, — тихо сказала я.

— Правда?

— Здесь пахнет тобой. Твоим одеколоном, твоей кожей… твоей силой.

Камран замер в дверном проеме. Что-то изменилось в его взгляде — стало жестче, голоднее.

— Что ты делаешь? — хрипло спросил он.

— Ничего особенного.

Я села на край кровати, закинула ногу на ногу. Юбка поднялась, открывая бедра. Его взгляд скользнул вниз, задержался.

— Арина…

— Мне нравится, как ты смотришь на меня, — прошептала я. — Как будто хочешь съесть.

— Хочу.

— Тогда почему стоишь там?

Он пересек комнату в три шага. Схватил меня, притянул к себе так резко, что я задохнулась.

— Ты играешь с огнем, — прорычал он.

— Хочу сгореть.

— Сгоришь.

Целовал меня жестко, голодно, как человек, который слишком долго голодал. Я отвечала с той же неистовостью, вплетая пальцы в его волосы.

— Снимай, — приказал он, дергая мою блузку.

Я торопливо расстегивала пуговицы, а он срывал с себя рубашку. Его руки были везде — на моей спине, груди, бедрах. Жадные, требовательные руки хозяина.

— Моя, — рычал он, покрывая поцелуями мою шею. — Только моя.

— Твоя, — задыхалась я. — Полностью твоя.

Повалил меня на кровать, навис сверху. В его глазах горел темный огонь одержимости, и от этого взгляда по позвоночнику пробегали мурашки.

— Скажи еще раз, — потребовал он, входя в меня одним резким движением.

— Я твоя! — вскрикнула я. — Твоя навсегда!

Он двигался во мне жестко, неистово, как будто пытался вбить в меня свою душу. Я царапала ему спину, кусала плечо, отдаваясь ему без остатка.

— Камран! — кричала я его имя, не стесняясь собственной страсти.

— Да, вот так, — рычал он. — Кричи мое имя. Пусть весь дом знает, кому ты принадлежишь.

Волна накрыла нас одновременно — яркая, ослепляющая, разрывающая на части. Я выгнулась под ним, чувствуя, как он заполняет меня полностью.

Когда дыхание восстановилось, он приподнялся на локтях, посмотрел мне в глаза.

— Собирайся, — сказал он. — У нас полчаса.

— Куда мы едем?

— В Грозный. Познакомлю тебя с семьей.

Сердце пропустило удар.

— С семьей?

— Пора им узнать, кто будет моей женой.

— Но я же еще не готова…

— Готова. Более чем готова.

Встал с кровати, начал одеваться. Движения четкие, деловые. Я любовалась игрой мышц под его кожей.

— А если им не понравлюсь?

— Им не нужно тебя любить. Им нужно тебя принять.

— В чем разница?

— Любовь можно потерять. А принятие — это навсегда.

Я тоже встала, подошла к чемоданам. Руки дрожали от волнения.

— Камран, а что если…

— Никаких "что если", — оборвал он. — Ты моя женщина. И точка.

Поцеловал меня — коротко, властно.

— Одевайся красиво. Хочу, чтобы они увидели, какая у меня идеальная жена.

"Жена, — повторяла я про себя, перебирая платья. — Он назвал меня женой."

— Камран?

— Да?

— А мы действительно поженимся?

— Через три дня. По мусульманским обычаям.

— А российская регистрация?

— Не будет, — коротко ответил он. — Мне не нужны бумажки от государства. Ты станешь моей женой перед Аллахом и моей семьей. Этого достаточно.

Глава 12

Есть места на земле, которые меняют людей. Не постепенно, не со временем — мгновенно, как будто включают какую-то скрытую программу в генах. Дорога в Грозный стала для меня уроком того, кто такой Камран на самом деле.

И урок этот был жестоким.

Первые два часа мы ехали в относительном спокойствии. Я любовалась пейзажами за окном, а Камран молча вел машину, изредка поглаживая мое бедро. Его прикосновения были привычно властными, но еще не пугающими.

Все изменилось, когда мы въехали в Ставропольский край.

— О чем думаешь? — спросил он, заметив, что я слишком долго смотрю в окно.

— О твоей семье. Какие они?

— Традиционные. — В его голосе появилась стальная нота, которой раньше не было. — Очень традиционные.

— А это значит?

Он резко притормозил, свернул на обочину. Выключил двигатель и повернулся ко мне. В его глазах мелькнуло что-то холодное, чужое.

— Это значит, что с этого момента ты забываешь о московских привычках. Здесь ты — женщина кавказского мужчины. И ведешь себя соответственно.

— То есть?

— То есть ты не смотришь мужчинам в глаза. Не улыбаешься им. Не разговариваешь без необходимости. А если я сказал — замолчи, ты замолкаешь мгновенно.

Воздух в салоне стал густым, давящим. Я смотрела на Камрана и не узнавала его. Где был тот мужчина, который час назад нежно целовал меня в спальне?

— Камран, но это же…

— Что? — Голос стал жестче. — Дикость? Пережитки прошлого?

— Я не это хотела сказать…

— Тогда что?

Я замолчала, не зная, как объяснить то чувство тревоги, которое поселилось в груди. Камран завел машину, и мы поехали дальше.

"Может, он просто волнуется, — думала я. — Хочет, чтобы я произвела хорошее впечатление на семью."

Но с каждым километром его поведение становилось все более напряженным. Он переключался между русским и своим родным языком, говорил по телефону отрывистыми фразами. Голос становился все жестче, движения — резче.

Через час мы остановились на заправке. Я пошла в придорожное кафе, хотела купить воды. За стойкой стоял молодой парень лет двадцати пяти, который дружелюбно улыбнулся мне.

— Добро пожаловать! Что будете заказывать?

— Просто воду, пожалуйста.

— Отличный выбор. А может, кофе? У нас очень вкусный.

Я улыбнулась, собираясь ответить, но почувствовала за спиной знакомое присутствие. Камран появился рядом бесшумно, как хищник, который учуял добычу.

— Проблемы? — спросил он тихо.

В его голосе был лед. Арктический, режущий лед. Парень за стойкой мгновенно изменился в лице.

— Н-нет, никаких проблем, братан…

— Тогда наливай воду и больше не пялься на мою женщину.

Камран обнял меня за талию — не нежно, как раньше, а собственнически, болезненно. Его пальцы впились в кожу так сильно, что я едва сдержала всхлип.

— Конечно, конечно, — пробормотал продавец, протягивая бутылку воды дрожащими руками.

Мы вышли из кафе молча. Камран довел меня до машины, открыл дверь, но не пустил внутрь. Вместо этого прижал к кузову, нависнув сверху.

— В следующий раз ты вообще не улыбаешься посторонним мужчинам, — прошептал он, и его дыхание обожгло кожу. — Понятно?

— Но это же просто вежливость…

— На Кавказе вежливость замужней женщины предназначена только для мужа.

— Мы еще не женаты…

— Для всех остальных — женаты. С того момента, как ты села в мою машину.

Он отстранился, и я увидела в его глазах что-то пугающее. Что-то первобытное, дикое, что заставило меня инстинктивно отступить.