Дверь в ванную захлопнулась, оставив меня наедине с собой. Тёплая вода приятно обожгла кожу, смывая остатки вчерашнего макияжа и тревожных воспоминаний. Приведя себя в относительный порядок, я вдруг осознала — сменной одежды нет.

В одном полотенце я туда не пойду. Он же не идиот, сможет подать через дверь, — подумала я, крепче затягивая полотенце вокруг тела.

Приоткрыв дверь ровно настолько, чтобы высунуть руку, я неуверенно позвала:

— Извините... Я забыла одежду. Не подадите?

— Где лежит? — спросил Леон.

Я прикинула в уме возможное место, где я могла её оставить.

— На диване или на стуле у туалетного столика.

Всё это время я ждала с протянутой рукой. Минута тянулась мучительно долго. Наконец шаги приблизились. Сердце почему-то бешено забилось. Когда его пальцы коснулись внутренней стороны моего локтя, передавая вещи, я вздрогнула от неожиданности. Одежда выпала из моих рук на пол.

— Ой, соскользнуло, — прошептала я, наклоняясь, чтобы поднять её.

В этот самый момент дверь приоткрылась шире. Леон застал меня в склонённой позе — полотенце едва прикрывало грудь. Наши взгляды столкнулись, затем его глаза медленно опустились вниз, к моей груди. Я резко выпрямилась, словно ошпаренная кипятком, но было уже поздно — он увидел всё.

Его дыхание участилось. В следующий миг он вцепился в мои запястья, с силой прижав меня к холодной кафельной стене.

— Это ваш способ соблазнить меня, Лэйн? — прорычал он, и в его голосе слышалось низкое, почти звериное ворчание.

— Постойте, вы всё неправильно поняли! — полотенце грозило соскользнуть в любой момент и полностью обнажить меня перед ним.

— А как я должен это понимать?

Его взгляд прожигал меня насквозь — хищный, ненасытный, будто перед ним была не женщина, а добыча, которую он готов растерзать. Впервые в жизни я ощутила первобытный страх перед мужчиной. Не тот раздражающий дискомфорт от назойливого ухажёра, а настоящую, леденящую кровь опасность. Сейчас я чувствовала себя максимально уязвимо и небезопасно рядом с ним.

Он подошёл так близко, что я снова уловила тот странный, пьянящий аромат — тот самый, что витал вокруг него в тот момент, когда я теряла сознание. Его серые глаза, холодные как сталь, не отрывались от моих. Казалось, в них читалась какая-то нездоровая одержимость, болезненное влечение.

Наши носы почти соприкоснулись. Я вздрогнула, почувствовав, как его горячее дыхание обжигает мою кожу. По телу пробежали мурашки, несмотря на духоту в ванной. Когда его губы приоткрылись, и он закрыл глаза, я поняла, что он собирается поцеловать меня. Инстинктивно я резко отвернулась, пытаясь избежать нежелательного прикосновения. В итоге его поцелуй пришёлся на мою челюсть. Затем, его губы, обжигающе тёплые, медленно опустились к шее, и я почувствовала, как кожа под ними запылала. Его дыхание стало горячее, когда он прижался губами к особенно чувствительному месту у основания шеи, явно намеренно оставляя заметный след.

— Не надо… — мой шёпот прервался всхлипом.

Он замер, чуть отстранившись, но не отпустил моих запястий. Его пальцы слегка дрожали — то ли от сдерживаемой ярости, то ли от чего-то другого, что я боялась даже предположить. Мы стояли так, застывшие в странном, бездвижном танце, в немом противостоянии, пока его тяжёлое дыхание постепенно не выровнялось.

Наконец, с резким движением, будто отрывая себя от меня, он разжал руки. Не сказав ни слова, развернулся и вышел, громко хлопнув дверью.

Я осталась одна в гнетущей тишине ванной комнаты. Ноги вдруг предательски подкосились, и я осела на холодный кафель, вцепившись ладонями в собственные плечи, чтобы хоть как-то унять дрожь. В горле стоял ком, а слёзы, предательски горячие, катились по щекам сами собой.

Не хотела… Не хотела этого…— бессмысленно твердила я про себя, понимая, что оправдания уже ничего не изменят. Это всё получилось случайно, но Леон воспринял это совершенно иначе.

С трудом поднявшись, я поймала собственное отражение в зеркале. На нежной коже шеи алело клеймо — свежий засос, словно метка собственности. Кончики пальцев нервно прикоснулись к воспалённому месту, и тут же я принялась яростно тереть его, словно пытаясь стереть саму память о случившемся. Кожа покраснела ещё сильнее, но боль была приятной — хоть какое-то отвлечение от хаоса в голове.

Ледяная вода, плеснутая на лицо, ненадолго вернула ясность. Я съёжилась на полу, обхватив колени, и вдруг, сама того не ожидая, произнесла:

— Элай… Мне так страшно…

Голос сорвался на надрывный шёпот. Слёзы текли ручьями, и я не могла остановиться. В этот момент пришло осознание — кроме него, надеяться мне не на кого.

Когда истерика наконец отступила, я с трудом поднялась и вышла в комнату. На тумбочке дожидался нетронутый обед, который принёс Леон. Один только вид еды вызвал у меня приступ тошноты. Выпив лишь несколько глотков воды, я машинально принялась сушить волосы, но даже это простое действие отнимало последние силы.

Неужели нервное истощение настолько серьёзное...— подумала я, когда без сил рухнула на кровать. Веки сами собой сомкнулись, унося меня в забытье, где не было ни Леона, ни этого кошмарного дня.

* * *

Я проснулась от настойчивого стука в дверь, мгновенно осознав, что этот ужасный день ещё не закончился. Взглянув на часы с тумбочки, отметила, что стрелки показывают шесть вечера. А это значит — время ужина.

Голос охранника донесся сквозь дверь:

— Спускайтесь через час, босс вас будет ожидать в гостиной.

Я заметила, что на этот раз не прозвучало привычное "оденься красиво". Ирония судьбы — после сегодняшнего инцидента в ванной эти слова потеряли всякий смысл. Он уже успел меня почти всю разглядеть и без одежды.Скоро, наверное, прикажет являться нагой — как загнанной лисице, сбрасывающей шкуру у ног охотника, — проплыло в голове, и тело предательски дрогнуло, будто его уже коснулся холодный клинок его воли.

Я сделала макияж, но не слишком яркий — не ради Леона, а потому что моё состояние и красные глаза от слёз не должны были выдать меня. Мне не хотелось выглядеть слабой перед ним больше всего на свете.

Я открыла шкаф. Взгляд упал на элегантное изумрудное платье с тонким шёлковым поясом. Взяв пояс, я аккуратно повязала его вокруг шеи, скрывая злополучный засос.

Ровно через сорок минут я спустилась в гостиную.

Леон сидел за столом, медленно вращая бокал с вином. Его взгляд мгновенно нашел пояс на моей шее, и в глазах вспыхнуло раздражение.

— Что это? — холодно спросил он, указывая на неё.

— Аксессуар, — парировала я, сохраняя спокойствие.

Он резко встал, приблизившись вплотную. Медленно обвёл пальцем шёлковую ленту, словно удав, обвивающий добычу.

— Ты наивно полагаешь, что можешь скрыть от меня следы своего поведения? — прошипел он, но к моему удивлению, не стал срывать ленту.

Я вдохнула глубже, чувствуя, как дрожь в коленях сменяется знакомым упрямством:

— О нет, —произнесла я. — Это напоминание — себе. Что даже в клетке можно сохранить достоинство.

Я впилась в него взглядом, в котором кипели все унижения этого дня — обжигающие, как расплавленный свинец. Его бровь едва заметно дрогнула. Пальцы разжали пояс, но не отпустили, медленно скользя вдоль шеи к ключице. Его взгляд не отрывался от меня, словно пытался прочитать мои мысли. Он промолчал в ответ на мои слова, затем медленно отступил назад и снова занял свою прежнюю позицию.

Напряжение в комнате росло с каждой секундой молчания, и я решила его прервать.

— У меня есть к вам просьба, — бросила я, сжимая кулаки под столом.

Он отвлёкся от тарелки и посмотрел на меня:

— Мисс Лэйн, вы только что прожигали меня ненавистным взглядом, а теперь собираетесь что-то просить?

— Извиняться я не собираюсь, — голос звучал чётко, вопреки дрожи в коленях, — Здесь моей вины нет. Это вы восприняли мои действия как соблазн.

Его бокал с вином завис в воздухе.