– Точно. Так что готовься стать шафером на моей императорской свадьбе. Только любимому младшему братцу я и могу доверить такую важную миссию.

Эдриан нанес серию точных мощных выпадов, которые я отбил и сам пошел в атаку, загоняя его в угол. Фехтовал он на высшем уровне – этого у него было не отнять.

Не хотелось признавать, но по мастерству владения мечом мы были равны и могли продолжать этот поединок бесконечно.

– Знаешь, меня никогда особо не трогали ужимки Агнесс Гастелло, поэтому выбери себе в качестве шафера на бракосочетании с ней кого-нибудь другого.

Эдриан так разозлился, что пропустил пару моих выпадов.

– Я женюсь не на Гастелло. Я женюсь на Еве Адлер, братец. Поэтому настоятельно рекомендую тебе перестать крутиться около нее, – в голосе брата прозвучала открытая угроза, а глаза сверкнули.

В этот момент я запоздало вспомнил, что сейчас без повязки – перед тренировкой я ее снял, справедливо полагая, что у чумных не существует эротических фантазий....

О черт, черт, черт!

Только не это...

ГЛАВА 93

А вот у моего брата они были. Едва он упомянул имя Евы, как это произошло.

В левом глазу появилось знакомое жжение, а потом перед моим мысленным взором возникла картина, которая заставила кровь вскипеть от бешенства.

Я увидел Еву и Эдриана обнаженных, на постели.

Он снял с нее фату и свадебное платье, он целовал ее, брат упивался ею, моей женщиной, которая стала его женой, а она отвечала с тем же желанием, она отдавалась ему.

Я знал, что этого не было, и никогда не могло произойти в реальности, потому что Ева была со мной.

Она моя и никогда меня не предаст. Не изменит, как жалкая подстилка Марибэль, даже имя которой недостойно было звучать рядом с именем Евы.

Это была мечта Эдриана, его страстное и похотливое желание, которое я, благодаря своей проклятой способности, видел четко, как наяву.

Зная, что я все вижу, Эдриан с довольной ухмылкой добавил подробностей – в его мыслях Ева опустилась перед ним на колени, чтобы…

Всего лишь фантазия озабоченного придурка.

Ева моя.

Только моя.

Но видение первой брачной ночи Эдриана и Евы было так ярко и так мерзко, это вывело меня из равновесия – дикая всепоглощающая ярость, бешеная ревность застила левый глаз, а потом и все сознание.

Неконтролируемое желание стереть в порошок обоих – ненавистного брата и коварную изменщицу.

Хладнокровие покинуло меня.

Это уже не было тренировкой, а стало самым настоящим поединком не на жизнь, а на смерть.

Отец учил – тот, кто теряет хладнокровие, проигрывает битву.

Ухмылка Эдриана стала шире и мы сошлись в яростной схватке под резкий и оглушающий звон, с которым соединялись наши клинки.

В какой-то момент я допустил оплошность, и он разоружил меня.

Я оказался на земле, моя катана в его левой руке, а лезвие алого меча брата – около моего горла.

– Откажись от нее и уезжай, младший брат, пока у тебя есть такая возможность, – холодно бросил Эдриан, упиваясь своей победой.

В следующее мгновение я применил тайный и очень сложный прием, которому меня научил отец.

Кажется, братец даже и не заметил, как я завладел его алым мечом и приставил к его груди.

Так мы и стояли – он с моей катаной, а я с его мечом, готовые нанести друг другу смертельный удар.

Глядя на своего брата, я часто задавался вопросом – могло все сложиться по-другому?

Глядя на отношения братьев в других, нормальных семьях, я всю свою жизнь желал, чтобы и мы с Эдрианом были, как настоящие братья, настоящие друзья.

Хотя отец и признал Эдриана и дал ему свою фамилию, он был жесток с ним и отчаянно ненавидел всю свою жизнь.

Мать же всю жизнь ненавидела отца и меня, как будто мстила мне за то, что в свое время родители обвенчали ее с нелюбимым человеком, моим отцом.

Я был чужим для матери, Эдриан – для отца.

Мы с братом были бесконечно чужими друг другу – с возрастом это усилилось и превратилось в настоящую вражду.

Между нами, двумя братьями, навсегда пролегла пропасть.

Пародия на семью, где царил мертвенный холод и всеобщая ненависть, недоверие друг к другу и предательство.

Думаю, что ничего не могло сложиться по-другому.

Я поклялся, что, если у меня будет семья, то она никогда в жизни не будет похожа на мою собственную, в которой я вырос.

И все-таки…

Хотя она сейчас встала между нами – эта девушка, за которую я был готов отдать все, точно так же, как Эдриан, который влюбился в нее, свою бывшую жену, по-настоящему...

Я бы никогда не поднял руку на брата.

И я точно знал, что Эдриан тоже этого не сделает.

Ненависть, неистовое желание обладать одной женщиной, и искаженные нашим холодным, мрачным детством братские чувства смешались в одно – в ядовитую, жгучую и гремучую смесь.

Мечи мы опустили одновременно.

Но сильнее ненавидеть от этого друг друга не перестали.

– Я предупредил тебя. Убирайся из столицы, Данте, и забудь Адлер. Если не хочешь повторения истории с Либерти, конечно. Такая, как Ева, не для тебя, – проронил Эдриан. – То, что она оказывает тебе знаки внимания – всего лишь блеф, чтобы раззадорить и заставить поревновать меня. Но на самом деле, ты ей совершенно не нужен, мой темный братишка.

Я знал этот давний и излюбленный прием Эдриана – как же он любил выводить меня на эмоции.

Но он забыл, что сейчас перед ним стоял не тот неопытный юнец, которым я был когда-то.

– Ева Адлер слишком утонченна для такого грубого солдафона, как ты, которому лишь бы порубить гнилую плоть чумных, – продолжал брат свысока. – Видел, тебе привезли какую-то картину. Хочешь тоже начать разбираться в искусстве, чтобы произвести на нее впечатление?

– А, ты о том портрете, который доставили пару дней назад? – небрежно поинтересовался я.

– Каком еще портрете?

– Портрете Евы Адлер с ее дебюта, который написала ее сестра Дебора.

Кулаки Эдриана сжались и он заметно побледнел.

Хотел вывести меня на эмоции, братишка?

Ты забыл, что в эту игру можно играть вдвоем. Ведь Ева рассказывала мне, как сильно он хотел заполучить тот портрет...

– Она что, продала его тебе? И сколько ты заплатил?

– Ева мне его подарила, – открыто улыбнулся я. – Как герою