— Мы все такие, — соглашается он, обнимая ее в ответ. Мне не нравится близость между смертным и Кайрой, но я сжимаю челюсти и держу рот на замке, ожидая, когда это закончится. Когда это происходит, я пользуюсь первой же возможностью, чтобы начать строить планы.

— Поскольку Ортус — остров, единственный способ обмена информацией — это через твою птицу, — говорю я. — Мы не знаем, как там обстоят дела со стражей. Очень мало информации о первоначальной «Академии Смертных Богов».

— Я найду что-нибудь в городе и отправлюсь в путь, — заявляет Регис. — Возможно, я даже прибуду раньше вас, поскольку я всего лишь один человек, а вы будете путешествовать со всей Академией.

— Я бы не был так уверен в этом. — Теос принимает прежнюю позу, расставив ноги на ширину плеч и скрестив руки на груди. — Боги говорили так, будто мы скоро будем в Ортусе. Я думаю, у них действительно есть способ доставить нас туда всех сразу.

— Заклинание? — Наверное.

Его золотистые глаза встречаются с моими. — Вполне вероятно.

— Ну и черт. — Регис чертыхается. — Я надеялся, что смогу найти Офелию по пути.

— О, у тебя определенно найдется для этого время, — говорю я ему. — Я думаю, будет лучше, если на данном этапе ты войдешь в контакт с как можно большим количеством доверенных членов Преступного Мира. Если ты найдешь Офелию, расскажи ей о… — Я замолкаю, во рту пересыхает от имени, но я все равно выдавливаю его: — Кэдмоне.

Регис хмурит брови, но кивает в знак понимания и согласия.

— Честно говоря, я мало что помню из объявления, — признается Кайра. Она прижимает два пальца к виску и морщится, как будто призрачное ощущение Трифона, пытающегося пробраться в ее разум, остается позади, как старый шрам, который никогда не исчезнет. Ярость, которую я испытываю по отношению к этому человеку, самозванцу, удивительна. Я всегда считал Каликса самым ненормальным из нас, и все же я нахожу себя полностью открытым для идеи собственноручного убийства Царя Богов. — Все, что я могу вспомнить, — это боль в голове и те образы…

Теос разжимает руки и придвигается к ней ближе. Мягкость его черт, когда он прижимает Кайру к себе и обнимает ее одной рукой, защищая, еще один признак того, что Каликс не единственный, с кем мне нужно поговорить наедине.

— Они дали нам неделю, — объясняет Теос, — которая уже почти закончилась. Они сказали, что вызовут нас на арену.

— Да, я это знаю. — Кайра расправляет плечи. — Но почему они отправляют нас на Ортус? Какую причину они назвали остальным?

— Весеннее Равноденствие. — Ответ слетает с моих губ прежде, чем я осознаю, что произнес. Все взгляды возвращаются ко мне. Глубоко вздохнув, я продолжаю. — Боги объявили, что в этом году исполняется официальное третье столетие со дня их прибытия в Анатоль. Они утверждают, что проводят особую церемонию Весеннего Равноденствия, чтобы отпраздновать объединение двух миров, собрав всех своих отпрысков в одном месте. В Академии Ортус пройдут мероприятия, в которых мы, как ожидается, примем участие.

— Академии никогда раньше не собирались в одном месте, — говорит Теос. — Это неслыханно.

— Вот что меня беспокоит. — Откидывая с плеча прядь серебристых волос, Кайра прикусывает нижнюю губу. — Боги боятся своих потомков — мы для них угроза, но в то же время мы им нужны, чтобы сделать себя бессмертными. Зачем им собирать нас всех в одном месте? Мы могли бы одолеть их с таким количеством Смертных Богов.

— Может быть, они должны собрать вас вместе? — Предполагает Регис. Когда все смотрят в его сторону, он поднимает обе руки ладонями вверх. — Что, если… И да, я знаю, что это, вероятно, безумие, но…

— Боги безумны, — мягко замечаю я. — Ты не можешь предположить ничего, что сделало бы их еще хуже.

Теос фыркает. — Сомневаюсь в этом, — бормочет он. Я бросаю на него мрачный взгляд, прежде чем Регис продолжает.

— А что, если им понадобилось собрать вас всех вместе, чтобы завершить какое-то заклинание? — Регис запускает руку в линию роста волос, его пальцы гладко скользят по колтунам. — Богов меньше, чем Смертных Богов, и если они хотят сохранить иллюзию своего бессмертия для каждого из них, разве им не понадобятся все их дети для проведения церемонии?

— Они ведь не планируют оставить кого-нибудь из нас в живых, не так ли? — Несмотря на то, что эти слова сформулированы как вопрос, по испуганному тону Теоса ясно, что это совсем не так. Это осознание.

Я закрываю глаза и понимаю, что был очень неправ. Может быть хуже. Чертовски намного хуже. Я больше не должен удивляться тому, на что пойдет Азаи, чтобы сохранить свой статус. Почему-то, однако, мне всегда было интересно, было ли в глубине души хоть крупица настоящей отцовской привязанности. Нет. Азаи будет добиваться того, чего он хочет, как и остальные его собратья. Просто они такие, какие есть.

Одержимые. Жестокие. Жадные. Монстры.

— Хорошо, итак, если мы исходим из идеи, что они собирают всех Смертных Богов в одном месте для совершения какой-то церемонии, тогда что это меняет? — Спрашивает Кайра, ее глаза скользят по нам троим — сначала по Регису, затем по Теосу и, наконец, по мне.

— Меняет? — Я наклоняю голову набок и чувствую, как у меня хмурится лоб.

— Нас все равно заставят туда пойти, и уже слишком поздно пытаться избежать их внимания или покинуть Академию, — комментирует она.

Отворачиваясь от меня, от группы, она подходит к окну и упирает руки в бедра. Ее голова опускается, когда она поворачивается назад и повторяет пройденный путь, бормоча свои мысли вслух. Я ловлю себя на том, что улыбаюсь, представляя, как она делает это в моей комнате, ее длинные волосы распущены, как сейчас, а тело раскраснелось от недавнего секса. Затем она заговаривает и рассеивает этот образ напоминанием о том, на чем мне действительно следует сосредоточиться.

— Даже если они планируют нас убить, мы — лягушки, попавшие в котел, — говорит она.

— Что? — Регис смотрит на нее как на сумасшедшую. — Лягушки?

Кайра снова останавливается перед нами и поднимает голову, раздраженно фыркая на него при этом. — Мой отец часто говорил мне, что лягушка, прыгнувшая в кипящий котел, выпрыгнет, чтобы спасти себя, но если положить лягушку в котел и медленно разогреть под ним огонь, лягушка останется в воде, не зная, что умирает. — Она указывает на наши тела, а затем на тело Теоса. — Вот что здесь происходит.

— Мы… варимся? — Ошарашенный Теос спрашивает.

— Не в буквальном смысле, — практически рычит она. Ее руки