Сил у нее почти не осталось, от слабости пошатывало. И она, наплевав на то, кто и что подумает, уверенно положила ладонь на сгиб его руки — не хватало еще растянуться где-нибудь в коридоре.

Из-за того, что оба были перепачканы с головы до ног, пошли через черный ход. Миновали коридор, ведущий на кухню, прошли еще один и...

— Батюшки! — всплеснула руками вывернувшая из-за угла Тария и уставилась на них округлившимися глазами.

Ди так и видела, как взгляд экономки скользит по ее облепленным грязью сапогам, по пропитавшимся глиняной жижей и теперь задубевшим брюкам, прекрасно видимым между полами распахнутого плаща. Она была готова поклясться, что от внимания «мышиной женщины» не ушло и то, что плащ на ней был чужой — слишком длинный и широкий в плечах. Что уж говорить, что взгляд-прицел остановился на руке Дианы, все еще держащейся за локоть Марко?

— Миледи? — Тонкая, как ниточка, бровь взлетела вверх под каким-то совершенно немыслимым углом.

— А не пошли бы вы? — в сердцах поинтересовалась Ди.

Она сейчас рухнет прямо там, где стоит, и уснет носом в ковровой дорожке — от нервного, магического и физического истощения. А какая-то важная мышь, не иначе как возомнившая себя большой и влиятельной крысой, еще будет читать ей нотации? Вот уж не чьего ума это дело.

Рот экономки некрасиво раскрылся от такого откровенного хамства, но Диане было все равно.

— Я дойду сама, спасибо, — сказала она Марко, отпуская его локоть.

Сбросила с плеч плащ, сунула ему в руки и, не оглядываясь, пошла по коридору прочь.

— Не за что, леди Делавер! — донеслось ей уже в спину.

Не обернулась. Пусть сам разбирается с этой вездесущей Тарией. Например, им не помешает обсудить, почему та отказала в комнате Ните и ее матери, зная, что их жизням угрожает опасность.

***

Запала Диане хватило ненадолго. Стоило буквально повернуть за угол, как усталость опять взяла свое. Пришлось замедлить шаг, а потом и вовсе остановиться, уперевшись ладонью в стену, чтобы отдышаться.

Голова неприятно кружилась, а ноги мелко подрагивали. Кто же знал, что полное истощение резерва — такая дрянь? А она-то думала, что здорово потратилась во время нападения подселенца в теле старухи-знахарки...

Кое-как отдышавшись, Ди наконец собралась с силами и оторвалась от стены. Осталось-то преодолеть один коридор, и можно упасть лицом в подушку и не вставать до завтрашнего обеда. Послезавтрашнего!

Ни один черный маг не ляжет спать, не помывшись после посещения кладбища. Но сейчас Диана была как никогда близка к тому, чтобы наплевать на правила.

Шаг, еще шаг — совсем немного. Впереди замаячил раскидистыми рогами олень...

— Ого, сестренка, да ты сегодня в ударе! — Как черт из камина, из тени колонны выплыл Себастиан с бутылкой в руке. За прозрачным стеклом плескалось нечто коричневое, но уж точно не чай.

Это что, заговор? Глашира сказала, что у каждого свои испытания. Так неужели кара богов для Дианы — мерзкий кузен, вечно норовящий подкараулить ее в коридоре. Да еще и пьяным!

— Опять пьешь, — брезгливо сморщила нос Ди.

— А что мне еще делать? — Себастиан отсалютовал ей бутылью. — Погода — дерьмо… Тетушка отменила ужин из-за больных коленей… Вчера сходил к городским шлюхам — фу, третьесортный товар… А к интересным экземплярам я теперь не могу подойти из-за запрета тетушки. Запрета по твоей вине …ик!.. между прочим.

— Ты мерзок, — искренне сказала Диана, делая шаг в сторону, чтобы его обойти.

Но тот тоже немедленно сдвинулся, преграждая ей путь.

— А ты такая волнующая в этой своей чумазой рубашечке, — осклабился кузен и нагло потянулся рукой к ее груди.

— Совсем сдурел?! — возмутилась Ди и с силой ударила по загребущей конечности.

Себастиан от неожиданности дернулся и выпустил бутылку из второй руки. Та грохнулась на пол и со звоном разбилась вдребезги, разлетевшись по всему коридору крошевом осколков и забрызгав белые брюки и туфли кузена.

— Какая же ты... ик... сука-а-а...

— А ты — пьяница, — огрызнулась Диана. — Мало мне было на сегодня атаки призраков, мертвой лошади и обнуленного резерва. Так еще и ты на мою голову.

— Что? — Себастиан, только что с сожалением рассматривающий осколки у своих ног, резко вскинул брови. — Что ты сказала? — И, словно сомнамбула, сделал шаг по направлению к ней. — Растратила резерв, говоришь?

— Какое тебе дело? — Диана скривилась: чем больше кузен приближался, тем сильнее от него разило. Или это алкогольные пары из лужи на полу сильнее пропитывали воздух? — Посторонись, мне нужно пройти.

— Без магии, говориш-ш-шь...

Ди и так еле стояла на ногах, и от этого многозначительного шипения ей стало совсем нехорошо и неожиданно жутко.

— Себастиан...

— Что, больше нечем защититься? — промурлыкал кузен, наступая.

Диана осталась на месте, хотя так долго стоять было откровенно тяжело, и снова захотелось обо что-нибудь опереться.

— Себастиан, — повторила она тверже.

— Да, я здесь, моя милая.

Ди закатила глаза. Съездить бы ему по морде. Да он явно далек от адекватности, а ей и правда нечем защититься. Ну кто тянул ее за язык?

— Дай. Мне. Пройти, — упрямо повторила Диана и таки попыталась его обогнуть, протиснувшись бочком мимо оленя.

Но он вдруг схватил ее за плечи и с силой впечатал спиной в гранитную колонну. Не олень, конечно, — окончательно сбрендивший кузен.

От резкого столкновения с гранитом позвоночник прострелило болью, а перед глазами все поплыло — кажется, она приложилась еще и затылком.

— Пусти меня! — Ди не успела толком понять, что произошло, и сморгнуть выступившие от удара слезы боли, как ее придавило к колонне чужим горячим телом, а влажные, наоборот, холодные губы впились в шею в вороте рубашки слюнявым поцелуем. — Ты рехнулся?! Пусти!

Диана задрала голову, пытаясь увернуться от этих отвратительных поцелуев, но только еще раз ударилась затылком.

— Пусти!

Пальцы впились в мужские плечи, силясь его оттолкнуть. Но в этот момент Себастиан сам был как гранитная плита. Воняющая перегаром, слюнявая, жаркая и очень возбужденная плита, доказательство чего весьма ощутимо уперлось ей в живот.

— Отпусти меня! — голос сорвался на хрип.

Но кузен не слышал, не хотел слышать и уже вовсю лапал ее грудь.

Ди в отчаянии извивалась, пытаясь оттолкнуть от себя тяжеленное