Терес замерла на полпути, растерянно переводя взгляд с меня на Виктора. Я вдруг поняла, что должна что-то сказать, объяснить…

– Терес, – я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно увереннее, – познакомься, это Виктор. Мой… муж.

На последнем слове язык будто споткнулся о невидимое препятствие.

– Анна, – Терес кашлянула, – ты не говорила, что замужем.

– Ничего удивительного, – усмехнулся Виктор.

Внутри меня всё сжалось. Сейчас. Сейчас он всё расскажет. И про “измену”, и про отцовское разочарование, вывалит очередную порцию грязи… Но его слова не ударили. Они выбили почву из-под ног. Всего лишь на мгновение. Но и этого хватило, чтобы мир качнулся.

– Анна не любит говорить о своём прошлом и… обо мне, в частности, – произнёс Виктор. – Её молчание оправдано. Я совершил по отношению к ней нечто непростительное. Обвинил в том, чего она никогда не делала. Наверное, нужно быть последним кретином, чтобы поверить в…

Виктор недоговорил, плотно сжав губы.

Я смотрела на него исподлобья, пытаясь понять, что сейчас происходит.

Он… извиняется? При Терес. При совершенно постороннем человеке.

Странно, но именно это заставило меня поверить в его искренность. Слова наедине можно списать на манипуляцию, на минутную слабость. Но сказанное при другом… Это было как клеймо. Как признание, выбитое на камне. Весомое и… необратимое.

– Виктор… – имя сорвалось с губ само собой, тихо, почти беззвучно.

Я не знала, что сказать. Благодарить? Абсурд! Простить? Слишком рано.

– Может быть, нам всем стоит выпить чаю? – неожиданно предложила Терес, прервав мучительную тишину, и я была ужасно ей за это благодарна.

Виктор посмотрел на меня, и я вдруг поняла, что он ждёт моего решения. Не давит, не требует, просто… ждёт. Это было так не похоже на того Виктора, которого я знала. Может быть, он и правда изменился?

А может это просто игра? Изощрённая манипуляция?

Нет, вряд ли. Виктор – не циничный манипулятор. Все его эмоции рвутся наружу, как пар из перегретого котелка. Он как пучок оголённых нервов. Колючий сгусток энергии. Только тронь – обожжёшься! Такие люди не хитрят. Они полагаются на силу – запугать, продавить, сломать. Выплеснуть на тебя всё, что кипит внутри.

– Я не против чая, – осторожно сказала я.

Терес кивнула и направилась на кухню.

– Ты можешь повесить пальто вон туда, – я указала на стойку у стены.

Виктор молча снял промокшее пальто. Его рубашка тоже местами намокла и прилипла к телу, оголив стальные мышцы.

“Наверное, он не выходит из качалки…” – подумала я. “Или куда тут ходят, чтобы поддерживать тело в такой форме?”

С другой стороны, Виктор генерал – человек войны.

Я невольно задержала взгляд на его широких плечах и крепких руках, проступающих сквозь намокшую ткань. Поймав мой взгляд, Виктор слегка улыбнулся, и эта улыбка неожиданно смягчила суровое лицо, сделав его моложе и… привлекательнее.

Почувствовав, как щёки начинают гореть, я поспешно отвернулась, делая вид, что поправляю фартук.

В этот момент вернулась Терес с подносом, на котором стояли три дымящиеся чашки чая и тарелка с печеньем.

– Присаживайтесь, – сказала она, ставя поднос на круглый столик в углу зала.

Мы молча сели. Виктор – напротив меня, Терес – сбоку. Каждый из нас словно погрузился в собственные мысли, лишь изредка отпивая горячий чай. Я чувствовала на себе взгляд Виктора – внимательный, изучающий, как будто он пытался увидеть что-то за моей внешней оболочкой. Это смущало.

– Я заметил, что здесь довольно уютно, – наконец нарушил молчание Виктор. – Когда проходил утром вдоль улицы, видел, как какой-то мужчина торопливо выходил отсюда. Он тоже здесь работает?

Звон разбившейся керамики заставил меня вздрогнуть. Терес выронила чашку, и та разлетелась на осколки. Чай разлился тёмной лужицей по полу.

– Ох, простите мою неуклюжесть, – Терес попыталась улыбнуться, но улыбка получилась кривой и болезненной. Женщина поспешно наклонилась, чтобы собрать осколки.

– Оставь, Терес, – я мягко остановила её. – Я сама всё уберу. Иди отдохни.

Терес благодарно кивнула, поднялась и, пробормотав извинения Виктору, быстро направилась к лестнице.

Виктор растерянно почесал затылок.

– Я явно сказал что-то не то.

Я молча встала и принялась собирать осколки чашки. Лишь когда услышала, как наверху захлопнулась дверь, решилась объяснить:

– Мужчина, которого ты видел – Март, муж Терес. Он ушёл, забрав все деньги из кассы…

Я резко выпрямилась. Что-то во мне надорвалось.

– Наверное… Наверное, мужчины только на это и способны – причинять женщинам боль!

Я швырнула осколки в мусорное ведро и продолжила, уже не сдерживая слёз:

– Может, так задумано природой? Вы приходите в нашу жизнь, обещаете защиту, а потом либо предаёте, либо превращаетесь в чудовищ! Используете, а потом выбрасываете, как ненужную вещь. А мы… мы потом собираем осколки и пытаемся жить дальше. Как Терес. Как я…

– Анна… – Виктор дёрнулся.

– Не нужно, – перебила я его.

Наверное, впускать Виктора всё же было плохой идеей. Я не готова. Не сейчас.

– Тебе лучше уйти, – сдавленно выдохнула, вжавшись в стену. – А ещё лучше – уехать.

Вспомнились слова Штаймера. Я влипла в историю одна. Никто не обязан тонуть вместе со мной. Сама заварила кашу – мне и расхлёбывать.

– Я не уеду! – заявил Виктор. – Если думаешь, что я снова брошу тебя – ты ошибаешься!

В его словах было столько упрямства.

Как же я могла забыть: Виктор Артейр был не только оголённым нервом, но и тем самым непробиваемым, тупоголовым бараном, готовым биться лбом в стену.

– Уйди, Виктор. Просто уйди.

Виктор поднялся с места. В нём бушевали эмоции, и странное дело – я ощущала их. Они окутывали меня невидимым коконом, обволакивали, проникали под кожу. Его аура – горячая, яростная, непробиваемая – пульсировала в воздухе.

– Я не стану навязываться, – произнёс он сдавленным голосом. – Но и сдаваться не собираюсь, Анна.

С этими словами Виктор развернулся и молча направился к выходу. Его плечи были расправлены, спина – прямая, как струна. Даже в отступлении он оставался воином. Возле вешалки Виктор резко схватил своё пальто, отчего стойка с грохотом упала на пол.

Я невольно зажмурилась от этого звука, вздрогнув всем телом. Когда открыла глаза, Виктора уже не было.

Глубоко выдохнув, взяла тряпку, чтобы убрать остатки пролитого чая. Работа – лучшее занятие, чтобы не думать. Особенно сейчас, когда мысли