Она подавила обиду. Адриус мог хотеть забыть её, подавить свои чувства к ней, но её миссия была важнее любых чувств и обид между ними. Она должна была предупредить его о Вейле.

Джемма закусила губу, её взгляд снова встретился с взглядом Марлоу.

— Мне жаль, Марлоу. Правда. Я лучше всех знаю, каково это — когда тебя внезапно бросают и смотришь, как человек, которого ты любишь, обручается с кем-то другим.

— Обручается? — переспросила Марлоу, запнувшись на этом слове.

Джемма широко раскрыла глаза.

— О. Ты не… я думала, ты знала. Это уже во всех светских колонках. Сегодня утром Адриус объявил о своём намерении найти жену. Он сказал, что сделает выбор до конца года.

У Марлоу похолодело внутри. Жена? Она рисковала ради него, а он собирался жениться на какой-то другой девушке.

Но что она ожидала? Что, раскрыв проклятие Принуждения, он просто кинется к ней в объятия, признается в вечной любви, и они сбегут вместе навсегда, как в сказке?

Как же она была глупа. Она — Лунная Воровка, а он — Солнечный Король. И в конце балета он возвращается к своему сверкающему двору, а она остаётся изгнанницей в темноте, сломленная собственным сердцем. Так всегда заканчиваются эти истории. Так они всегда и должны заканчиваться.

— Понятно, — тихо сказала она.

— Мне жаль, Марлоу, — снова извинилась Джемма.

— Нет, я… — начала Марлоу. — Я не ожидала, что он…

Джемма фыркнула.

— Вспомни, с кем ты разговариваешь. Всё нормально. Ты можешь быть расстроена.

Марлоу взглянула на неё. Джемма знала, что значит быть отвергнутой Фалкрестом ради более «подходящей» партии.

Но в отличие от Амары и Джеммы, Адриус и Марлоу никогда не были действительно вместе. Возможно, он и испытывал к ней что-то, возможно, даже заботился о ней, но это не значило, что он готов отказаться от своей семьи и будущего ради неё.

Джемма прочистила горло.

— Поговаривают, что он собирается использовать Бал полуночного маскарада Фалкрестов, чтобы начать поиск потенциальных невест. Все девушки Эвергардена мечтают привлечь его внимание.

— Они всё ещё устраивают бал? — спросила Марлоу. Бал должен был состояться через четыре дня, на третий день Луны Маскарада.

Что было меньше чем за неделю до того, как проклятие Адриуса станет необратимым.

— Думаю, Амара хочет показать Эвергардену, что они не собираются отступать от светской жизни после… трагедии, — она бросила на Марлоу почти извиняющийся взгляд. — Или, возможно, Амара просто пытается поскорее женить Адриуса, чтобы укрепить их ослабленные позиции.

Как бы там ни было, бал представлял собой для Марлоу возможность — и она была бы глупа, если бы не воспользовалась ею.

— Джемма, — сказала Марлоу, — как ты смотришь на то, чтобы помочь мне снова сорвать один из приёмов Фалкрестов?

Когда Джемма ушла, уже наступило время встречи с Вейлом в его кабинете за чаем. Она не особенно радовалась очередной неловкой трапезе, притворяясь преданной дочерью, но, возможно, ей удастся выведать у него какую-нибудь информацию о его планах.

Насколько Марлоу знала, это должна была быть неформальная встреча за чаем между отцом и дочерью, но, когда она вошла в кабинет, там стоял стол, уставленный башенками пирожных и сэндвичей, еды было достаточно, чтобы накормить как минимум два десятка человек. В центре стола стоял декоративный чайник, из которого в золотистом чае плавали лепестки цветов.

— Марлоу! Я так рад, что ты смогла прийти, — с улыбкой поприветствовал её Вейл, когда она вошла в комнату. — Присаживайся. Угощайся, чем хочешь.

Марлоу остановилась перед столом.

— Ты не ждёшь других гостей, верно?

Вейл моргнул, а затем, взглянув на перегруженный стол, громко рассмеялся.

— Кажется, я немного увлёкся. Не знал, какие пирожные и сэндвичи ты предпочитаешь.

Больше всего к чаю Марлоу любила определённое шоколадное печенье, которое покупала на лодке у заклинательного магазина в Боуэри. Свифт иногда приносил ей его по пути на работу. Марлоу вдруг ощутила болезненную тоску, вспомнив о Свифте, Боуэри и даже ворчливом Хайруме.

— Это прекрасно, — сказала она, усаживаясь за стол напротив него.

Вейл выбрал печенье с посыпкой из сахара и центром из рубиново-красного джема.

— Ты когда-нибудь пробовала такое? Это мои абсолютные фавориты.

Марлоу покачала головой и взяла одно с башенки, откусив краешек.

— Вкусно.

Вейл улыбнулся. Он постучал ложечкой по чайнику, и тот поднялся в воздух, наполняя её чашку золотистой жидкостью.

— Сахарок? — предложил Вейл, указывая на блюдо с сахаром в виде изящных маленьких цветков.

Марлоу кивнула и опустила одну в чашку.

— Я хотел извиниться за вчерашний вечер, — сказал Вейл. — Я и представить себе не мог, что мои сыновья так отреагируют.

Марлоу пожала плечами. Очевидно, Вейл хотел, чтобы их ужин обернулся картиной, как в портрете в прихожей Вейлов, — одной большой, счастливой семьи, готовой принять Марлоу в свои ряды. Фантазия о счастливой семье позволяла Вейлу не сталкиваться с запутанными последствиями его измены с матерью Марлоу.

— Сильван никогда меня особо не любил, — сказала она. — Я не удивлена, что он не в восторге от того, что мы тайные сводные брат и сестра.

Вейл выглядел ещё более обеспокоенным этим фактом.

— Он потеплеет к тебе, — твёрдо сказал он. Словно мог просто настаивать на этом, чтобы это стало реальностью.

Марлоу не думала, что Сильван когда-либо «потеплеет» к ней при любых обстоятельствах — она даже не была уверена, что он когда-либо «теплел» к кому бы то ни было. В нём была одна лишь ледяная холодность.

— Есть ещё кое-что, о чём мне нужно с тобой поговорить, — сказал Вейл, откладывая чайную ложку. — Сегодня утром ко мне заходил Эмери Грантэр, городской прокурор, чтобы обсудить дело Фалкрестов. Он сообщил, что их отдел намерен продолжить выдвижение обвинений против тебя. Они назначат дату предварительного слушания через несколько недель.

Тон Вейла был раздражённым, и Марлоу подумала, пытался ли он убедить Грантэра полностью отказаться от обвинений. Но учитывая, что она призналась в нападении, было маловероятно, что её отпустят на свободу, особенно с Амарой, стремящейся к мести.

Она не жалела, что взяла на себя вину, но в тот момент она предполагала, что найдёт способ избежать последствий. Теперь, с назначением суда на горизонте и с учётом ярости Амары, уверенность её колебалась.

Она сглотнула.

— И что это значит?

— Город представит обвинения против тебя на рассмотрение главам Пяти Семей, — пояснил Вейл, — и затем они проголосуют, решая, стоит ли передавать дело в суд.

— Почему Пять Семей должны решать это? — спросила Марлоу.

Вейл поднял брови, явно удивлённый её вопросом.

— Городской устав