— Хеда? — удивленно спрашивает Штайнер свою сестру. — Ты бы вступила с ней в брак?

— Если бы могла, — отвечает Солла.

Ого. Солла влюблена в другую женщину?

— Здесь нельзя вступать в брак с представителями своего пола? — спрашиваю я. В Эсланде люди обычно женятся на тех, кого любят, независимо от пола или сексуальной ориентации. На Земле изгнанников даже полиаморные браки являются законными.

— Это разрешено… — осторожно отвечает она. — Но не очень принято. Пока что. В Альтусе Дугрелле больше терпимости. В Весланде это законно. Здесь — это серая зона.

— Но это не имеет значения, поскольку Солла обязана выполнять приказы отца, иначе ее изгонят из семьи, — говорит Штайнер. Он вздыхает, выглядя совершенно удрученным. — Я уверен, что меня тоже отдадут какой-нибудь незнакомой женщине.

— Но дело не в нас, — быстро говорит Солла, снова возвращая свое внимание ко мне. — Дело в вас с Андором. Я могу гарантировать, что Андор не хочет жениться на Фриде. Он вынашивал планы, как выпутаться из этого, с того самого дня, как мой отец пообещал его королевской семье Альтуса Дугрелла. Это способ заключить союз между королевствами. Своего рода мост. Нам нужно, чтобы земли были едины, особенно в наши дни. Если он женится на ней, то королевские семьи не смогут воевать друг с другом.

— Значит, если он не женится на ней, то он ухудшит отношения между королевствами, — говорю я, испытывая к себе ненависть за то, что вынуждена произнести эти слова.

— Это жертва, — говорит Штайнер. — Которой никто из нас не рад, особенно Андор.

И все же он скрыл это от меня. Все это время я спала с ним, ссорилась с ним, рисковала жизнью вместе с ним, влюблялась в него, а он был помолвлен с другой?

Я чувствую себя раздавленной. Униженной. Ничтожной. Как будто между нами теперь нет ничего, хотя казалось, что у нас есть все.

И в этот момент на меня наваливается свинцовая тяжесть.

Я начала думать, что Андор всегда будет рядом. Как будто то, что мы делали вместе, эти отношения или что бы это ни было, не только начинались, но и вели к чему-то. Может быть, не здесь, в Штормглене, но где-то еще, я предполагала, что мы будем вместе. Я надеялась на нас больше, чем позволяла признать своему глупому мозгу, думала, что мы идем в одном направлении.

Но он все это время он шел в противоположном.

— Он идет, — внезапно говорит Солла, и в ее глазах мелькает странная белая вспышка.

— Кто? — удается мне спросить.

— Андор. Он в коридоре, направляется сюда, — говорит она. Полагаю, у нее есть какое-то видение наряду с телекинезом. Она кивает Штайнеру. — Нам нужно уйти, оставить их наедине.

— Это моя лаборатория, — протестует Штайнер.

— А она, вероятно, собирается убить Андора за то, что он держал принцессу в тайне, — говорит она. — Ты хочешь, чтобы это произошло в коридоре, где все могут это увидеть?

Он недовольно кивает ей, как раз в тот момент, когда открывается дверь лаборатории.

— Штайнер, нам нужно поговорить об оплодотворенных яйцах дракона, — говорит Андор, входя. Он останавливается, увидев меня. — Что происходит? Бринла, ты в порядке?

Он подходит ко мне, а Солла и Штайнер быстро сбегают из лаборатории, оставляя нас внутри. Андор кладет руки мне на плечи.

— Почему ты не в постели? Что случилось? — Его глаза ищут мои, совершенно не замечая того, что происходит.

Мгновение я едва могу говорить. Мне слишком больно, мои эмоции уже достигли такого уровня, что мне с трудом удается взять себя в руки.

Наконец я говорю:

— Я подслушала, как ты спорил с отцом.

Его лицо слегка мрачнеет. Он знает, что я собираюсь сказать.

— Я слышала, что ты говорил о принцессе, — продолжаю я. — О женщине, на которой ты собираешься жениться. О женщине, которая… не я. — Мне еще больнее произносить последнюю фразу, признавать, что хочу, чтобы это была я.

Черт, как я могла влюбиться в этого мужчину так сильно и так быстро?

— Бринла, — говорит он, крепче сжимая мои плечи. — Я не женюсь на ней.

— Я слышала твоего отца. Что это твой единственный долг. Я слышала, как твой дядя говорил тебе, что ты ставишь под угрозу свои отношения с ней. Отношения, Андор. Ты даже не сказал мне…

Я отвожу взгляд, гнев, который я испытывала ранее, превращается в нечто более податливое, в боль, которая проникает глубоко и заставляет мою грудь чувствовать себя пустой.

— Я не женюсь на ней, — повторяет он. — Да, я был ей обещан, но сам не давал этого обещания. Я никогда не соглашался на это. Это было решено за меня моим отцом, моим дядей и королем Норланда. Я никогда не имел намерения выполнять это обещание.

— И все же они по-прежнему думают, что ты согласен.

— Потому что они не умеют принимать отказ.

Внутри меня начинает вскипать гнев.

— Ты никогда не говорил мне об этом. За все время, что мы знаем друг друга, ты мог найти момент и сказать мне, что помолвлен с другой. Но ты решил держать это в секрете.

— Я знаю, что поступил неправильно, — умоляюще говорит он. — Но ты должна поверить, когда я говорю, что совсем не думал об этой помолвке. Ни разу. Мысль об их дурацкой сделке исчезла в тот момент, когда я увидел тебя.

Я хочу ему верить. Думаю, что верю. Но это не мешает мне чувствовать себя преданной, чувствовать тошноту от происходящего, от того, что от меня скрывали что-то важное. Даже если у Андора это вылетело из головы, его семья точно ни о чем не забыла. Его отец был в ярости. Они, безусловно, верили, что Андор доведет дело до конца, по крайней мере, верили до сегодняшнего дня.

И все это время я действительно была просто пешкой в их синдикате, игрушкой, которую можно использовать и выбросить, пока он не женится на особе королевской крови. Как я могла думать иначе? Как он сказал мне прошлой ночью, его жизнь была полна привилегий, а моя — боли. Он принадлежит к одной из самых влиятельных и богатых семей в Норланде, если не в мире, а я — бедная эсландка, которая большую часть своей жизни с трудом сводила концы с концами.

— Бринла, — повторяет он, обнимая ладонями мое лицо, его ладони теплые. Он пристально смотрит мне в глаза, заставляя заглянуть в их янтарные глубины, чтобы убедиться в его искренности. — Я забочусь о тебе. Очень сильно. Больше, чем когда-либо