Показалось. Верховный маг меня не защитил, а предал. Он знает все мои секреты, все мои слабости! Людей, которые мне не безразличны. Неужели Торнейт именно для этого так близко ко мне подбирался, так плотно вошел в мою жизнь? Неужели это было давно отрепетированным спектаклем?

Шшуль, а что если все, начиная с разрушения Академии Артефакторов, продумано верховным магом и ххаром?

Ненавижу! И просто так сдаваться не собираюсь.

– Шантажировать вздумали? – прошипела я. – Не получится. Вы все равно убьете и меня, и Ванессу, и всех, кого захотите. Вне зависимости от того, буду я следовать вашим указанием или нет. Зачем оттягивать неминуемое?

– Затем, что смерть – не самое ужасное, что может с вами случиться, Рейгош, – хладнокровно проговорил Лерран. Он подошел ко мне, привычным жестом взял за подбородок и поднял его кверху. Золото его зрачков резануло по моим глазам. В его взгляде не отразилось никаких эмоций.

– Что же хуже? – тихим голосом спросила я.

– Жить со знанием того, что ваши близкие погибли по вашей вине, – еще тише ответил маг. Слегка сжав своими ледяными пальцами мой подбородок, который он все это время не отпускал, Лерран убрал руку и громко произнес в сторону К’хаерна: – Она все выполнит.

И я поняла, что да, я действительно сделаю то, что мне велят. Если есть хотя бы микроскопический шанс защитить тех, кто мне дорог – Тьену, Оталию, родителей и брата – я им воспользуюсь.

– Отведи ее в северное крыло, – бросил Леррану ххар и стремительно покинул Малый зал.

Верховный маг велел охраннику, держащему Ванессу, вернуть девушку в комнату, а затем подошел ко мне.

– Идем.

Мы долго шли по пустым коридорам – Лерран впереди, я за ним. Тоненькая силовая цепь, наброшенная магом, тянулась от его руки к моей, и как только она натягивалась, запястье начинало неприятно жечь. Приходилось убыстрять шаг и следить, чтобы цепь всегда висела свободно.

Ох, сколько мыслей носилось в голове! Сколько вопросов, укоров, комментариев! Но я молчала. Терпела. Обдумывала. Дурацкая, столько раз за это время умиравшая надежда все никак не могла погибнуть окончательно. Оставалась живее всех живых, убеждала глупое сердце в своих лживых уверениях.

И глупое сердце поддавалось этим речам. Взволнованно стучало и отвергало все доводы разума.

Логика, присущая артефакторам, тоже отправилась к шшулям, и я терпеливо ждала, когда мы покинем извилистые, с кучей отворотов и темных закутков – словно созданные для подслушивания! – коридоры и окажемся в более подходящем для разговора месте.

Наконец перед очередной дверью Лерран остановился, сотворил отпирающее заклинание и завел меня внутрь.

– Располагайся. На ближайшее время эти покои – твои. Еду будут приносить прямо сюда, все остальное здесь есть. Как только подготовят артефакторскую комнату, тебя туда сопроводят. Если тебе что-то понадобится, создай вот такое, – он черкнул в воздухе символ, – плетение, служанки тебя услышат.

Верховный маг убрал связывающую нас силовую цепь, обвел комнату взглядом, а затем сделал шаг в сторону выхода.

– Торнейт… – едва слышно произнесла я.

Мужчина не отреагировал.

– Объясни, что происходит? – попыталась я еще раз, шагнув за ним и цепко ухватив за рукав.

– Если ты думаешь, что тебе хоть как-то поможет наше прошлое в Астарской Академии, спешу тебя разочаровать, – развернувшись ко мне вполоборота, снисходительно ответил он. – Выполняй указания ххара, и возможно, твои близкие останутся в живых.

Отцепив мои пальцы со своей одежды, он вновь направился к двери.

– Таль Т’хорн, – с ненавистью процедила я ему в спину. Маг на мгновение замер, и в этот момент я, рванувшись, обежала мужчину и перегородила ему проход. Стукнула кулаком по его широкой груди: – Как вы могли? Предатель!

– Отойди, – мрачно отозвался мой конвоир.

– Не говорите мне, что делать! – взорвалась я и резко подалась вперед. – Не имеете права! Вы – предатель, изменник, имперский доносчик! Асшанцы убили вашу семью, а вы помогаете им! Я верила вам! А вы… вы!

– Я! Сказал! Хватит! – рявкнул Лерран и с силой встряхнул меня за плечи. – Не хочешь по-хорошему? Не будет!

Из его золотых зрачков потекла сила, превращаясь в плетения; те заполонили комнату, въелись в стены, пол, потолок, создавая плотную магическую клетку.

– На твоем месте я бы не рискнул теперь использовать здесь магию. Последствия тебе не понравятся. Любое сотворенное тобой дормундское заклинание, во-первых, оповестит меня, а во-вторых… Хм, – он слегка усмехнулся, – учитывая твое своенравие и упрямство, я убежден, что ты в любом случае решишь проверить. Не буду портить сюрприз.

Еще раз скривив усмешке рот, он убрал свои руки с моих плеч и спешно вышел за дверь.

Эй, глупое сердце? Теперь-то ты, наконец, заткнешься, что все еще можно исправить?

Мои новые покои выглядели такими же роскошными, как и те, в которых мы оказались утром с Ванессой. При создании внутреннего убранства использовались самые редкие и дорогие материалы. Кровать из арканского красного дуба, расписанные вручную стены, ковры, сотканные из миллионов тончайших невесомых силовых нитей – да над одним таким ковром, должно быть, трудились десятки магов в течение пары лет…

Сами покои состояли из трех комнат: просторной гостиной, панорамные окна которой выходили на внутренний сад дворца, светлой столовой со столом, за которым могли бы уместиться все мои артефакторы-одногруппники, и спальни с примыкающей к ней ванной.

Переключившись на магическое зрение, я прошла вдоль всех стен, оглядела каждый кусочек созданной Лерраном сдерживающей сети, и сердито стукнула кулаком по подвернувшейся под руку диванной подушке.

Пристальное изучение подтвердило догадку: артефакторские способности мне тут не помогут. Клетка, созданная верховным магом, не имела ни единого изъяна; идеальная и нерушимая, она казалась злой издевкой. Насмешкой, показывающей, насколько несоизмерима моя сила с силой Леррана.

Сжав зубы, я собралась сплести заклинание.

Верховный маг в своих предположениях оказался совершенно прав: я должна была узнать, что он имел в виду под «во-вторых».

Одностихийник, который я сотворила, практически сорвался с пальцев, однако в последний момент меня накрыла боль. Я сразу перестала вливать в заклинание силу, однако боль не исчезла. Кровь в венах превратилась в огонь, который беспощадно жег меня до тех