– Лавка такая огромная? – не поверила я своим ушам.

– На самом деле не такая уж и огромная по меркам здешних особняков. Всего-то пара комнат, кухня, столовая, да мастерская с небольшим магазинчиком, который за пару лет стал очень популярным. Его свечи горели дольше, чем от других мастеров и не источали привычного неприятного запаха. Горожане очень полюбили «Свечу Алекса», а самого хозяина стали считать лучшим мастером Ансора. На воскресных ярмарках, куда и он привозил свои товары все наперебой говорили, что у него золотые руки. Я же из злости обходил стороной бывшего друга, боясь его осуждения. Что поделать, игорный дом в то время процветал, как никогда, а я был дюже падок на мечту о лёгких деньгах. Вот и просаживал всё до последней монеты.

Не смотря на то, что сил стоять больше не было, а голова трещала так, что каждое его слово было сродни удару молотка, я всё равно внимательно слушала рассказ. Куда идти дальше я пока не знала, но очень надеялась узнать о своём наследстве, как можно больше. Отпив из флакончика немного обезболивающего, спросила:

– Так почему вы назвали лавку проклятой? Что с ней не так?

– Проклятье на лавку наслала заезжая ведьма. По крайней мере так все считают. Алекс Рейн, упокой Господь его душу, однажды отказал незнакомой старухе в изготовлении чёрных свечей для совершения какого-то страшного ритуала. С этого то всё и началось... Воск стал таять в руках только что купивших свечи горожан, а если кому и удавалось донести их до дома, задыхались от ядовитого зловонного запаха, или горели так жарко, что вспыхивало всё вокруг. Он отчаянно пытался наладить производство, не спал ночами, изобретая всё новые и новые стабилизаторы для воска. Но всё было тщетно. Годы успешной работы в один миг стёрлись из памяти клиентов, и Алекса все возненавидели, считая виновником происходящих с людьми несчастий. Мало кто знал, что и у самого свечного мастера дела пошли из рук вон плохо. Сильнейшая хворь охватила его, превратив из мужчины в самом расцвете сил в дряхлого, немощного старика.

По скорбному выражению лица и потухшему взгляду возницы было совершенно понятно, что этот человек вероятно единственный из населения Ансора скорбит по моему почившему родственнику. Да я и сама, узнав столько подробностей, горько сожалела о несчастной судьбе дядюшки.

– Тогда я пришёл к нему, предложив свою помощь, – мужчина тяжело вздохнул. – Я пытался помочь ему, привозил двух докторов, да было уже поздно. Тело моего бывшего друга погибало на глазах. Тогда он вызвал душеприказчика и составил завещание на племянников – детей своей сестры Каталины, а меня попросил проследить, чтобы она во что бы то ни стало получила этот документ. Последняя воля умирающего – закон! Я сам отправился в Шимрон к его родственникам и лично передал бумагу. Однако, до сих пор никто из наследников так и не явился. Кому нужно проклятое наследство?!

– Я племянница Алекса Рейна – Лия Рейн, – пробормотала я, понимая, что по всей видимости попала в ещё одну большую передрягу. Однако, обратного пути у меня не было! – Мы его единственные живые родственники, остальные к сожалению все почили.

Я аккуратно, чтобы не разбудить дочку, достала заветную бумагу и протянула её Вику. Тот долго хмурился, всматриваясь в размашистый почерк местного душеприказчика, пока наконец-то не произнёс: – Ну, что ж... Не завидую я тебе, дочка, ох, не завидую.

После этих слов мне стало ещё горше и тоскливее. Голова снова закружилась, и я едва не рухнула в центре площади, прямо к ногам Вика.

Увидев моё состояние, мужчина бросился на помощь. Усадив нас с Юми обратно в обоз, он понужнул свою старую клячу.

– Потерпи, дочка, скоро будем на месте, тогда и отдохнёшь.

Когда мы наконец-то остановились у небольшого двухэтажного домишки, я сразу же поняла почему это место так не не любят местные.

Глава 8

Среди красивых, белостенных, украшенных цветущими лианами и оранжевыми крышами коттеджей, словно бельмо на глазу, стоял абсолютно чёрный, похожий на обгоревшую головешку дом. Растения, раскинувшие свои вьющиеся щупальца по всем его стенам были пожухлыми и имели сероватый оттенок. Засохшие цветы дополняли этот мрачный антураж, делая из некогда свечной лавки – бюро ритуальных услуг. Бррр...

Из разбитых окон, как из мёртвых глазниц на нас рваными зрачками взирали оборванные занавески. А на покосившейся вывеске, словно насмешка, едва различимо виднелись два слова: «Свеча Алекса».

– Вот мы и на месте, – помогая мне спуститься на землю, – пробормотал Вик. – Обживайтесь, а я на днях заскочу, проведаю вас.

Мужчина, более не сказав ни слова, спешно уехал, а я так и осталась стоять напротив жуткого строения, завещанного мне родным дядюшкой.

Несколько человек, видимо живших в соседних коттеджах, при виде остановившегося возле проклятой лавки обоза спешно разбежались по домам. Даже птицы перестали щебетать, погрузив всю улицу в потустороннюю тишину.

– Мамочка, это наш дом? – пропищала проснувшаяся дочка, испуганно взирая на чёрные стены.

– Да, милая, и мне совсем не хочется в него входить, – упавшим голосом проговорила я. Но испуганные глазки малышки Юми напомнили мне, что мои желания теперь абсолютно ничего не значат. Ребёнку нужен дом. А лучшего жилья в чужом, пока ещё не знакомом городе предложить нам не сможет никто. – Но выбора у нас нет.

И я, собравшись с духом, медленно шагнула в сторону большой входной двери.

– Я не хочу быть здесь, – захныкала девочка, и я ещё крепче обняла её.

– Обещаю, мы приведём дом в порядок и он станет очень красивым и уютным! – смутно веря в собственные слова, прошептала я ей на ушко. И, когда получила в ответ слабый кивок, дёрнула за большую дверную ручку. – Что ж, добро пожаловать в новую жизнь!

Громкий скрип давно не видевших масла петель огласил округу, спугнув с высокого дерева, росшего у соседнего особняка, громкоголосого ворона. От испуга я немного присела и крепко зажмурилась, опасаясь увидеть внутри жилища ещё более неприятную картину. Но, на моё удивление стены здесь не выглядели обгоревшими,