— Ты ведь не собираешься тоже умирать? Потому что ты обещал, что не умрёшь, — сказала Эйми.

Дядя отстранился и посмотрел на неё сверху вниз.

— Конечно, нет. Старый Пыльник останется здесь навсегда.

Она посмотрела в его налитые кровью глаза и не поверила ему. Его руки, которые несколько недель назад были сильными от работы по дереву, стали костлявыми, а кисти дрожали. Она схватила его и крепко обняла. Она прижалась щекой к его шее, чувствуя, как внутри него разгорается жар, и надеясь, что тоже заразилась им. Если искра её дяди должна была погаснуть, безуспешно пытаясь бороться с этой болезнью, то она надеялась, что и её искра тоже погаснет. Она надеялась, что умрёт вместе со своей семьёй.

— Вставай, Эйми, — мягко сказал её дядя.

Он с трудом поднялся на ноги и протянул ей руку, затем повёл к двери, подальше от тела её тети. Эйми остановилась и оглянулась, вытирая нос рукавом. Она знала, что её тети больше нет, и в глубине души уже несколько дней ожидала её смерти, но всё же огромная часть её хотела вбежать обратно в комнату, схватить Науру и встряхнуть, возвращая её к жизни. Ей хотелось крикнуть, чтобы она не умирала.

— Пойдём, — дядя мягко потянул её за собой.

— На её могиле должны быть жёлтые розы, — сказала Эйми, — Что-нибудь красивое, но жестокое, раз уж она такая.

Они дошли до верха лестницы, и её дядя остановился, глядя на неё сверху вниз. Слёзы блестели на его щеках и собирались в складках вокруг рта. Он погладил её по бесцветным волосам на затылке, её белые локоны казались ещё бледнее на фоне его загорелых рук.

— Не думаю, что мы можем позволить себе розы, малышка, — мягко сказал он, качая головой, — но мы могли бы собрать немного полевых цветов у подножия скал.

Эйми кивнула.

— После тебя, — сказал её дядя, указывая на лестницу.

— Нет. — Она покачала головой. — Мы пойдём вместе. Я вся дрожу.

Она не чувствовала такой сильной дрожи, но боялась, что дядя упадёт. Теперь его левая рука неудержимо дрожала, по лицу стекал пот, смешиваясь со слезами. Она проскользнула под его правой рукой, закинув её себе на плечи. Это было неловко, потому что её дядя был намного выше неё.

Деревянная лестница была узкой, и они постоянно натыкались на стенки. Всего через несколько шагов Джирон тяжело задышал.

— Давай, мы почти дошли, — сказала ему Эйми, — Тогда я приготовлю тебе чай в твоей любимой кружке. В твоей искре осталось ещё много энергии, и тебе станет лучше.

Она не была уверена, слушал Джирон или нет. Единственным ответом, который она получила, было ворчание.

Они были почти внизу, когда он упал. Он превратился в мёртвый груз в руках Эйми, и она не смогла удержать его. Он с глухим стуком рухнул на лестницу, увлекая Эйми за собой. Она ударилась поясницей о деревянный край, но почти не почувствовала этого.

— Джирон!

Лежа на лестнице, она потянулась к нему, чтобы встряхнуть и ударить по лицу. Он застонал, но не поднялся. Эйми перепрыгнула через него и приземлилась у подножия лестницы. Она схватила его за рубашку и ремень и попыталась поднять.

— Давай, я присмотрю за тобой, и ты не можешь меня бросить. — Она напряглась, уперевшись ногами в нижнюю ступеньку. — Тебе нужно закончить шкаф, так что не бездельничай. Давай!

Она едва могла сдвинуть его с места, поэтому схватила за лодыжку и потянула. Он скатился по лестнице и с грохотом приземлился. Она подползла к нему и снова потрясла. Его лицо блестело от пота, дыхание было едва слышным.

— Пожалуйста, не поступай так со мной, — взмолилась она.

Глаза её дяди приоткрылись, и она притянула его голову ближе, чтобы смотреть прямо на него. Его губы дрогнули, словно он пытался улыбнуться. Затем в его глазах вспыхнула искра, в тот миг, когда он растратил последние силы, он умер.

Эйми склонила голову, позволив волосам упасть на лицо, и заплакала.

Глава 4. Изгнание

Эйми шла по тихим улицам города, когда над вершинами гор засиял рассвет. Каждое утро в течение последних трёх дней она ходила положить полевые цветы на общую могилу своих тёти и дяди. Она отправлялась в путь, пока было ещё темно, чтобы навестить их и вернуться домой до того, как город проснётся и люди выйдут на улицы, неся с собой оскорбления и презрительные взгляды. Её тётя и дядя были похоронены на дворцовом кладбище у подножия южной изгиба Кольцевых гор. У неё не было денег на надгробие, а если бы и были, ей не хватило бы смелости пойти в мастерскую каменщика и заказать его. Вместо этого у Джирона и Науры на могиле росла старая берёза. Её кора была испещрена тёмными и светлыми пятнами, как и её кожа.

У родителей, которых она никогда не знала, была могила на том же кладбище, за другой берёзовой рощей. Они утонули в море, так что хоронить было нечего, но её тётя всё равно заплатила за маленький каменный надгробный памятник для своей сестры и зятя. Раз в год Эйми навещала их могилу вместе с Наурой. Теперь она навещала всю свою семью в одиночку.

Спеша по Узкому проходу, она задумалась, не затруднено ли её дыхание сильнее, чем обычно. Каждое утро, просыпаясь, она надеялась, что у неё будет сдавлена грудь, пойдёт кровь из носа или она будет липкая и потная от жара. Но пока она была разочарована и здорова. Должно быть, её искра сильна, и она ненавидела это.

Когда Эйми свернула на Милл-стрит, дневной свет уже соскользнул с крыш зданий. Она была почти дома. Кольцевые горы защищали Киерелл, но и затеняли его, поэтому утро всегда сначала наступало на небе, и проходило какое-то время, прежде чем оно спускалось на городские улицы. Эйми увидела зелёную дверь опустевшей мастерской и ускорила шаг. Справа от неё хлопнула дверь, но она не обратила на это внимания, опустив голову и позволив длинным локонам скрыть лицо.

Услышав, как открылась ещё одна дверь, Эйми невольно повернула голову как раз в тот момент, когда её ударили по лицу. Что-то холодное и склизкое потекло по её щеке. Затем её окутал едкий запах, и она поняла, что в неё бросили тухлым яйцом. К ней приближались шаги, пока она пыталась вытереть лицо краем плаща. Она вздрогнула, когда кто-то толкнул её в плечо, сбив с ног.

— Что ты всё ещё