— Какой еще аукцион, — удивилась Маргарет, — если кроме герцога Лафона…

— Продать замок? — вдруг закричала Жанна, да так неожиданно и пронзительно, что Соланж от испуга со звоном уронила тарелку. — Ты собираешься продать замок?! Родовое имение семьи, дарованное своему верному вассалу еще Луи Беспечным? Я ни за что не позволю совершить такое кощунство!

— Если на вырученные деньги ты обновишь мой гардероб и купишь мне того серого жеребца, которого мы видели на прошлых бегах, — высказалась Соланж, демонстративно наморщив носик от этих воплей, — то я на твоей стороне, братец.

— Ни за что, — Жанна вскочила на ноги, ее голова тряслась от бешенства, — никогда. Только через мой труп!

— Свадьба требует расходов, — спокойно заметил Рауль.

— Но ведь для этого ты и выбрал богачку, чтобы не думать о таких глупостях!

— Ну что ты, — бросив на Маргарет быстрый взгляд, громко возразил он, — я женюсь по любви. И мне бы не хотелось вступать в брак в качестве нищего, но красивого трофея.

Не удержавшись, Маргарет фыркнула и тут же закашлялась.

— Этого не будет! — крикнула Жанна. — Не будет!

И покачнулась. Мюзетта подхватила ее и повела наверх, что-то успокоительно приговаривая. Соланж равнодушно посмотрела вслед старшей сестре.

— И отчего она у нас такая одержимая? — задала она риторический вопрос. — Честь семьи то, честь семьи се… Я тебе так скажу, дорогой Рауль, выдайте мне хорошего мужа — и я навеки забуду фамилию Флери. Что от нее толку в наши-то времена! Ты слышал, что барон Бриан поступил на службу к алхимикам и теперь похваляется своим заработком, как обыкновенный клерк?

— Не может такого быть, — охнул он, явно опечалившись злополучной судьбой своего знакомого.

— Это все Их Величество Гийом Восьмой Деятельный, — с умным видом вздохнула Соланж, — и его идеи о ценности труда для всех сословий…

— Бог ты мой, — с веселым и фальшивым волнением воскликнул Рауль, — девочка моя, неужели ты где-то раздобыла газету? Обещай мне никогда больше не читать эту дрянь!

— Да ну тебя, — надулась Соланж, — не такая уж я и дурочка, как вы с Жанной считаете.

— Разумеется, нет, — он галантно поцеловал кончики ее пальцев, улыбнулся ярко и открыто, а после повернулся к Маргарет. — Вперед, моя милая Пруденс, составим опись! Вы же умеете писать и считать, верно?

— Я пишу на двух языках, — с достоинством уведомила она его, преисполнившись сомнениями. Вряд ли этому непоседливому созданию хватит терпения долго заниматься такими скучными делами, как ревизия замка. Да он бросит ее наедине со списком через полчаса, а сам, поди, рванет в Арлан кутить и нарушать данное слово.

Потом ей пришла в голову новая мысль: как удачно можно совместить запланированную уборку и эту бесполезную опись. Жанна не позволит продать замок, Раулю не сломить ее упрямую одержимость.

— Начнем с комнаты вашей прошлой экономки, — повелела Маргарет, даже не подумав смягчить интонации. Никаких двусмысленностей: это не должно было звучать предложением, от которого можно отказаться. — К слову, вы не знаете, что с ней случилось?

— С кем? — рассеянно уточнил Рауль, поднимаясь следом за ней по широкой лестнице.

— Да с экономкой же, — нетерпеливо повторила Маргарет, — старушка просто померла, не придумав, кому завещать свои парики?

— Экономка, экономка, — задумался Рауль. — Знаете, Пруденс, при жизни отца я редко бывал здесь. Давайте спросим Соланж, может, она помнит.

И он легко и охотно спорхнул вниз, будто делать ему было больше нечего, чем выяснять такие глупости.

Маргарет остановилась, прислушиваясь к разговору в столовой.

— Глэдис — злая ведьма — Дюран, вот как ее звали, — без сомнений и колебаний сообщила Соланж. — Ух, как мы с Жанной ее ненавидели! А отец вечно таскался за ее юбками. «Госпожа Дюран, посоветуйте, что делать с бородавкой, да продать ли охотничьи угодья на востоке»… По всякому делу бегал к этой старухе.

— И куда она делась после смерти отца?

— Так до этого еще сгинула. Просто пропала одной темной-темной ночью, — голос Соланж упал до шепота, каким няни с воображением рассказывают детям страшные сказки. — Разразилась ужасная гроза, и молнии разрывали черное небо, и замок сотрясался от раската грома… — она расхохоталась. — Да не помню я, честное слово. Просто была экономка — а потом исчезла. Разве нам было до нее дело? Отец заболел, и мы с Жанной не отходили от его постели, а Мюзетта приглядывала за замком вместо Глэдис.

Можно себе представить, как она приглядывала — с таким-то небрежным отношением к своим обязанностям!

Рауль вернулся к Маргарет, похожий на исполнительного ученика, отлично выполнившего задание.

— Ну что, Пруденс, вы удовлетворили свое любопытство? — спросил он, улыбаясь.

Она нахмурилась. Интересно, у него челюсть не болит в конце дня, или это дело привычки?

— Любопытство есть форма взаимодействия с миром, — произнесла она наставительно. Отцовскими бестолковыми сентенциями были битком набиты все ее карманы — в те времена, когда на ужин не находилось ничего, кроме похлебки, они шли на десерт.

— Как вы считаете, — благонравно спросил Рауль, — я правильно поступаю, продавая замок? Прекрасная Жозефина оценит этот жест? А ее тетушка?

Маргарет могла бы ему сказать, что прекрасной Жозефине все равно. Девчонка выросла, купаясь в деньгах, и не привыкла их считать. Что касается тетушки…

— Нет, — проговорила она решительно, — ни одной уважающей себя тетушке не понравится последний проданный замок.

— А вы безжалостны к бедному влюбленному.

— Что поделать. Бедность редко у кого-то вызывает доброту, — с усмешкой заметила Маргарет, провожая его в крыло для прислуги. — Прошу вас, мой господин. Доводилось ли вам когда-нибудь бывать в этой части замка?

— Разумеется, нет. И почему мы начинаем ревизию именно отсюда?

— Потому что мне не хотелось бы и дальше спотыкаться о чужие кринолины.

Толкнув скрипучую дверь в комнату бывшей экономки, Маргарет жестом фокусника указала на нагромождение разных вещей.

— Настоящая сокровищница, правда? — насмешливо заметила она.

— Какой же тут холод, — содрогнулся Рауль, проходя внутрь. — Просто удивительно, что вы не превратились в сосульку за эту ночь.

— Я выросла на побережье, где пронзительные ветра моментально выстуживают любые, самые натопленные, помещения, — пожала она плечами и взяла в руки безобразную скульптуру в форме кривой груши.

— Но здесь куда холоднее, чем во всем остальном замке, — настойчиво повторил Рауль, схватил ее шерстяную шаль и закутался в нее. — Не повяжете концы у меня на спине, Пруденс?

Маргарет, остолбенев от подобной наглости, не сразу нашлась с ответом. Эту шаль она связала в год