— Джемма?

Я так увлечённо разглядывала его, что забыла, что он задал мне вопрос. Я прочищаю горло.

— Я уже говорила тебе вчера, что должна тебя напугать, — не знаю, почему я продолжаю говорить. — Мой народ… питается человеческими эмоциями. Мы не причиняем особого вреда, потому что там, откуда эмоции берутся, всегда появляется ещё. Мы склонны подстраивать события таким образом, чтобы они вызывали сильные эмоции. Это спасает нас от голода и, при наличии достаточных возможностей, увеличивает нашу силу.

— О, — Калеб замолкает на несколько секунд. Его сердце бешено колотится, но не от страха. Я не должна радоваться тому, что не чувствую от него ни единой кислой нотки. — Значит, ты можешь питаться любыми эмоциями?

— Ни в коем случае. Есть правила.

Когда я была совсем юная и наивная, я по глупости спросила, почему демоны не могут питаться счастьем. Конечно же, мир — оба наших мира — стал бы лучше, если бы мы сосредоточились на этом.

Оглядываясь назад, я понимаю, что только моя молодость спасла мне жизнь. Меня вызвали к директору и провели со мной серию индивидуальных бесед, чтобы я перестала нарушать порядок в классе. Они не угрожали мне открыто, что я исчезну, если буду продолжать задавать вопросы, но даже тогда я была достаточно умна, чтобы понять, что мне нужно заткнуться и не высовываться.

Просто у меня плохо получается и то, и другое.

Калеб сглатывает, его горло очаровательно подпрыгивает.

— Можем ли мы немного поговорить, прежде чем ты… начнёшь есть?

Я сажусь на край кровати, прежде чем успеваю подумать, почему мне точно не стоит приближаться к этому мужчине.

— Зачем тебе это? Я напугала тебя прошлой ночью.

— Ну, да, — усмехается парень, поворачивая ко мне голову, но не открывая глаз. — Я не ожидал увидеть жуткого монстра-скелета. Это было круто.

Моей разгорячённой коже становится только хуже.

— Мне не следовало этого делать. Это форма моего наставника. Копирование чьей-то формы целиком — это… Ну, это нехорошо.

— Не буду врать. Я предпочитаю твою обычную форму, — говорит Калеб. Он полностью расслаблен и совсем не напуган. Это должно было бы стать большим разочарованием, но в груди у меня странным образом разливается приятное тепло. — Ты давно стала демоном сонного паралича?

Я вздыхаю.

— Нет. Ты — мой первый сольный опыт. Я тренировалась в два раза дольше, чем мои сверстники, и большинство из них уже поднялись по карьерной лестнице, чтобы получить больше людей. Судя по этому опыту, я никуда не продвинусь, а просто исчезну.

Глаза Калеба широко распахиваются. Я никогда не смогу забыть, какие они зелёные, но сейчас их цвет кажется особенно ярким.

— Что значит «исчезнешь»?

Я пожимаю плечами, изо всех сил стараясь не выдать напряжение, как будто речь не идёт о жизни и смерти.

— Демоны, которые терпят неудачу слишком часто, исчезают. Никто не знает, куда они уходят, но ни одного из них больше не видели.

— Что ж, тогда неудача — это не вариант, — парень неуверенно протягивает руку и обхватывает моё запястье. Это нежное прикосновение, которое я могла бы легко прервать, не прилагая и малой доли своей силы.

Но я не отстраняюсь, а наслаждаюсь теплом его ладони на своей коже.

— Хорошая мысль, но я уже потерпела неудачу, — и не один раз, хотя я не могу с уверенностью сказать, что обе встречи с Калебом были провальными для меня. Возможно, это просто старые неудачи на тренировках преследуют меня по пятам… хотя это тоже неправильно. Ральф видел, как я украла его форму. Возможно, я ему небезразлична, раз он потратил дополнительное время на развитие моих так называемых навыков, но это не значит, что он закроет глаза на мои ошибки.

Хватка парня усиливается, когда его одолевает паника. Кажется, он пытается расслабить руку. Калеб медленно выдыхает и заметно напрягается.

— Ты можешь напугать меня прямо сейчас, если хочешь.

Я вздыхаю.

— Я правда не хочу этого делать, — непростительно признаваться в таком, тем более своему человеку, но я уже нарушила столько негласных правил. Одним больше, одним меньше. Эта тонкая нить честности подталкивает меня продолжить: — Мне не нравится вкус страха.

— Тебе не нравится мой страх? — в его голосе звучит почти обида.

— Мне не нравится никакой страх. Он такой кислый и застревает в горле, — признавшись в этом, я словно сбросила с плеч огромный груз. Это ничего не изменит, ведь это мой последний шанс остаться частью демонического общества. Если я потерплю неудачу здесь, я потеряю всё.

Калеб медленно садится, словно боится, что я исчезну, если он пошевелится слишком быстро. Он выше, чем я думала, всего на несколько сантиметров ниже меня. И от него приятно пахнет чем-то землистым, я не могу точно сказать чем.

— Ладно, это просто проблема, которую нам нужно решить, — он смотрит куда-то вдаль, не замечая меня, и, кажется, полностью сосредоточен на этой проблеме. — За тобой следят во время твоих… визитов?

— Нет, — я внимательно смотрю на парня. Это рассеянное выражение лица кажется мне до боли знакомым. — Но, если я начну голодать, это быстро станет очевидным. Голодающий демон начинает буквально таять на глазах. Это ужасающее зрелище, и пережить его — мучительно. По крайней мере, так кажется.

— Ты будешь в безопасности, пока не умрёшь с голоду?

Не знаю, так ли это просто, но я всё равно киваю.

— Более или менее.

— Тогда нам просто нужно понять, какую эмоцию я могу тебе передать, — его лицо пылает, а возбуждение настолько сильное, что меня бросает в жар, но Калеб по-прежнему очень осторожно смотрит на меня. — Какие у нас есть варианты?

Мне неловко, ему неловко, но любопытство перевешивает моё желание забраться под кровать и спрятаться там навечно.

— Ты уже знаешь, что похоть — одна из этих эмоций.

Парень несколько раз откашливается.

— Да, но тебе это, похоже, не по душе, а я не хочу ставить тебя в положение, когда ты не сможешь отказать.

Я моргаю.

— Разве тебе не следует беспокоиться о себе, а не обо мне?

— Джемма, — Калеб, наконец, смотрит на меня. Он всё ещё краснеет, но ему удаётся выдержать мой взгляд. — Я совершенно не против питать твою похоть, если ты этого хочешь. Ты красивая и интересная, и единственный побочный