Калеб прочищает горло.

— Ты, э-э, пугающая. Наверное? Но я боюсь каждый день, чёрт возьми, весь день. Мир в руинах, Джемма. И, прости, если это звучит странно, но ты обнажённая в моей комнате, а прошлой ночью ты сидела у меня на груди, тоже обнажённая. У меня была вполне нормальная, как мне кажется, реакция.

Обнажённая… Я смотрю на своё тело. Я понимаю, что такое одежда, так же как понимаю, что такое эрекция. Но одежда — это человеческое изобретение, что-то, что прикрывает тело от непогоды, скрывает его от стыда, которое общество внушает людям.

— Ты только что сказал, что я пугающая.

— Ты… пугающая?

Осознание накатывает на меня мощной волной. Калеб лжёт. Он совсем меня не боится. Он возбуждён и, что ещё хуже, достаточно любезен, чтобы делать вид, будто я не проваливаю свою единственную работу.

— Ты совсем не боишься, — теперь, когда я сосредоточилась, то чувствую, как в его груди бурлят эмоции. Страх есть, но он слабый и снова окутан смятением, которое я не могу съесть.

— Может быть, мы могли бы попробовать ещё раз, — медленно говорит парень. Его взгляд устремлён на моё лицо и не опускается ниже подбородка после первого напряжённого осмотра. — Если ты меня отпустишь, я снова усну. Ты можешь войти ещё раз, и я испугаюсь, — он по-прежнему говорит тихо, словно не хочет меня напугать.

— Мне нужно идти, — в этот момент мой желудок громко урчит в знак протеста. Я почти привыкла к голоду, питаясь объедками Ральфа, но после настоящего пиршества, которое устроил мне Калеб два дня назад, мне сейчас тяжело.

Он дёргается, но моя магия удерживает его на месте. За исключением его лица, которое, как я замечаю, невероятно выразительно, даже если я не до конца понимаю значение каждого микродвижения.

— Подожди. Пожалуйста. Я явно сделал что-то не так, и мне жаль. Пожалуйста, не уходи.

Теперь он извиняется. Как будто моё унижение не может стать ещё сильнее. Я отворачиваюсь и прижимаю руки к разгорячённому лицу, ненавидя эту тяжесть в горле и груди. Я не знаю, сколько ещё шансов у меня осталось. Станет ли этот шанс последним для меня? Или они дадут мне ещё одного человека, которого я буду пытаться напугать?

— Джемма.

Услышав своё имя, я изо всех сил стараюсь стать твёрже. Но чувствую себя скорее как мягкое тесто. Однако мне удаётся снова повернуться к парню лицом.

— Закрой глаза.

Калеб тут же подчиняется. Он всё ещё сидит в полусогнутом положении, которое ему совсем не нравится, но он расслаблен и спокойно принимает мою магию, так что, возможно, всё в порядке. Когда я подхожу к нему, остатки страха улетучиваются. Парень рад, что я не ухожу.

Внутри меня нарастает разочарование, такое сильное, что у меня перехватывает дыхание.

— Это не сработает. Я должна питаться твоим страхом, — я не хотела этого говорить. Чёрт. Я всё испортила.

— Ладно, — легко соглашается Калеб. — Напугай меня.

Если бы это было так просто, я бы уже это сделала. Я скрещиваю руки на груди и смотрю на него, расслабленного и доверяющего мне, хотя ему совершенно не стоит этого делать.

— У тебя совсем нет инстинкта самосохранения, да? Я могу тебя убить. Тогда бы ты испугался.

— Возможно, — Калеб улыбается, его глаза до сих пор закрыты. — Стоит попробовать, правда?

Я моргаю. Может, я и не очень компетентна. Ох, я некомпетентна — не могу притворяться, — но у этого человека явно отсутствует инстинкт самосохранения. Раздражение нарастает, прорываясь сквозь моё разочарование.

— Не открывай глаза, — ему нравится эта форма? Что ж, я дам ему другую, чтобы он не пялился.

Менять своё тело больно. Не из-за того, что меняются кости, клетки и магия, а из-за того, что у меня и так мало резервов. Демоны вроде Ральфа могут менять форму в мгновение ока, даже не моргнув глазом, потому что они пресыщены эмоциями своих людей. Даже демоны, у которых не так много людей, могут это сделать, потому что, когда дело касается человека, то у него эмоций всегда больше чем нужно. А ещё обычные демоны не избегают своих людей днями, пока голод не заставит их вернуться.

Я слегка покачиваюсь, привыкая к прибавившемуся росту и отсутствию массы. Не буду утверждать, что дизайн оригинален, — я бессовестно его скопировала. Убедившись, что не упаду при первом же шаге, я подхожу к кровати и забираюсь на матрас, подбираясь всё ближе и ближе к Калебу, пока мой нос почти не касается его.

С каждым моим движением его дыхание учащается. Я чувствую его предвкушение, когда опускаюсь на него, стараясь не касаться его тела. Сегодня мне не придётся сидеть у него на груди… надеюсь. Я не уверена, что смогу сделать это, не причинив ему боли, и как бы меня ни раздражала вся эта ситуация, он не виноват, что всё идёт не по плану.

— Калеб, — шепчу я. Мой голос звучит хрипло из-за того, что я приняла облик, в котором никогда не бывала. — Открой глаза.

Он делает это… и кричит.

— Твою мать, — всё его тело напрягается, глаза широко раскрыты и полны паники, страх витает в воздухе так густо, что я давлюсь им, даже когда глотаю. Этого достаточно, чтобы утолить голод, и даже достаточно, чтобы насытиться. Я едва могу выдержать столько.

Я отталкиваюсь от него и отползаю назад, к шкафу, за которым скрывается портал. Глаза Калеба по-прежнему округляются от ужаса. Я должна испытывать удовлетворение от хорошо выполненной работы, но чувствую только стыд. Он пытался помочь мне, а в ответ получил лишь страх. Его страх оставляет неприятный привкус во рту. Мне хочется выплюнуть его, но я не могу позволить себе потратить эту пищу впустую после того, как использовала столько магии. Проклятье.

Я отпускаю его и тут же прохожу через портал. В животе больше не урчит, но я не получаю удовольствия от того, что только что произошло. Чувство усиливается, когда я возвращаюсь в своё измерение и чуть не сбиваю Ральфа.

Он хватает меня за плечи.

— Джемма… почему у тебя моё лицо и тело?

В одно мгновение я возвращаюсь в свою любимую форму, с розовой кожей и всем прочим. При этом я съёживаюсь на целый метр, но хватка Ральфа не ослабевает.

— Прости, — принимать облик другого демона целиком, как я только что сделала, невероятно грубо. — Я запаниковал и…

Ральф вздыхает.

— Если тебе нужно улучшить свою форму, тогда удели этому время — твоё личное время. Ты хотя бы поела?

— Да, — шепчу я.