Я понимаю, что это сработало, когда парень резко вдыхает и издаёт низкий испуганный животный звук, осознавая, что не может пошевелиться. В этом и заключается суть. Минимум моей работы. Но мне приходится сжимать кулаки, чтобы не потянуться к нему, и стискивать зубы, чтобы не сказать, что ему нечего бояться. Суть в страхе, чёрт возьми. Конечно, он должен меня бояться.

Каждая мышца в его теле словно высечена из камня, пока человек сопротивляется моей магии. Я облизываю губы. Нет, подожди. Я здесь не для этого. Боже, у меня совсем крыша поехала.

Ральф. Помни о Ральфе.

Я опираюсь одной рукой на кровать, наклоняюсь, стараясь не попадаться парню на глаза и тяжело дышу у него над ухом. Я не смогла справиться с ужасной паникой, которая охватила меня ранее. У меня не было на это времени.

Мужчина на кровати — моя цель, моя задача — издаёт ещё один тихий стон и начинает дрожать сильнее. Я прикусываю нижнюю губу. Наблюдая за Ральфом, я видела самые разные реакции, и, хотя эта не выходит за рамки нормы, я не могу избавиться от лёгкого беспокойства. Может, мне стоит перевернуть человека на бок?

Нет-нет, сеть работает лучше, когда он лежит на спине. У правил есть причина. Мне не нужно помнить причину, чтобы помнить правила.

В этом нет ничего удивительного. Парализуй. Создай напряжение. А потом прижми человека к кровати, высасывая его страх, как самое лучшее вино. Неужели я всегда считала страх немного кисловатым? Что ж, может, я и жалкое ничтожество, но я достаточно умна, чтобы держать это при себе.

Теперь я чувствую запах парня — едва уловимую нотку чистого ужаса. Это должно меня радовать. Именно за этим я сюда и пришла. Но вместо этого меня терзает чувство вины. Парень так крепко спал, а я всё испортила. Даже если он снова заснёт, как только я уйду, ночь будет испорчена моим присутствием.

Прекрати, Джемма. Перестань думать о вещах, которые не имеют значения.

Расстроенная тем, что я не могу отключить свой мозг так же эффективно, как могу отключить двигательные функции моего человека, я мысленно чертыхаюсь и забираюсь на кровать. Матрас прогибается под моим весом, смещая его тело, но я уже зашла слишком далеко, чтобы беспокоиться о том, что испорчу и эту часть.

И, как бы мне это ни было ненавистно, я умираю с голоду. Я уже несколько месяцев питаюсь тем, что осталось после Ральфа, и больше не могу брать еду из общего фонда. Я уже взрослая, и нет никаких веских причин, по которым я не могла бы прокормить себя тем, за что мне платят. Тысячи и тысячи других демонов прекрасно справляются.

Я приподнимаюсь и ложусь парню на грудь, наконец-то раскрываясь и позволяя своему весу сильнее прижать его к кровати. Ему покажется, что он задыхается, но я осторожна. С ним всё будет в порядке.

Человечек вот-вот задохнётся, и страх потечёт из него, приторно-сладкий и довольно сильный, чтобы наполнить меня. Достаточно одного взгляда на Ральфа, чтобы его жертвы чуть не потеряли сознание от ужаса. Он всегда сыт, и его подопечному ещё остается.

Вот только вздох этого человека звучит как-то странно.

Я смотрю на него сверху вниз, делая паузу, чтобы убедиться, что я выгляжу устрашающе, а не сама в ужасе, и ожидая увидеть, как его глаза вылезают из орбит. Но вместо этого парень смотрит на меня, и на его лице… Что это за выражение?

В этом что-то есть, какая-то эмоция, которую я не могу уловить, она слабая, и её недостаточно, чтобы что-то почувствовать. Хуже того, не возникает приступа ужаса, который мог бы заглушить мой голод.

Мысленно выругавшись, я наклоняюсь вперёд и позволяю парню принять на себя ещё немного моего веса. Как бы странно он на меня ни смотрел, беспокойство о том, что я не могу дышать, наверняка поможет справиться с приступом страха…

Какое-то шевеление позади меня заставляет меня обернуться и посмотреть через плечо. Мои глаза расширяются, когда я вижу, как одеяло натягивается у него на талии, поднимаясь длинной линией и…

— Какого хрена?

Я знаю, что такое эрекция. Конечно, знаю. Молодых демонов обучают всем способам, с помощью которых нас могут использовать, когда мы достигнем совершеннолетия. И подпитка похотью так же распространена, как подпитка гневом, страхом или жадностью. Просто у меня нет к этому склонности — ни к чему из этого. Я слишком неуклюжа, чтобы соблазнить даже самого страстного человека. Я ужасно веду переговоры и неизбежно становлюсь жертвой обмана. Все остальные факультеты отказали мне, и в итоге я стала демоном, вызывающим сонный паралич. Это самая простая работа. С ней справится любой.

Любой, кроме, очевидно, меня. Потому что нигде в руководстве по демонам сонного паралича не было раздела, содержащего «Что делать, если у вашего человека встал».

Парень издаёт звук, который почти похож на слово, но из-за моей магии, удерживающей его на месте, он не может говорить. Хорошо, что он этого не может делать. Мне не нужно, чтобы человек говорил мне, что я ужасно справляюсь.

Меня охватывает отчаяние, волна которого настолько сильна, что на глаза наворачиваются слёзы. Я так голодна. Ральф отучал меня от своих объедков, пытаясь заставить совершать это самой, и если я не поем сегодня вечером, то не знаю, что буду делать.

Я оборачиваюсь и смотрю в лицо своему человеку. У него самые красивые зелёные глаза, и в них застыло какое-то странное сочетание похоти, страха и полного замешательства, которое поглощает все остальные эмоции. Я не могу питаться замешательством.

— Я тебя, убью, — рычу я и для верности сжимаю когти на его горле. Наверняка это сработает, он сорвется, и…

Человек хмыкает, и волна чистых эмоций захлёстывает меня с такой силой, что приходится поспешно сглатывать. Я уже морщусь, ожидая страха, но это… пикантно? И немного сладко?

О нет. Нет, нет, нет, нет.

Я как можно быстрее спрыгиваю с его груди. Но не настолько быстро, чтобы не заметить, что его «шест» исчез… или что на его месте осталось влажное пятно. Он только что кончил. Хотя должен был испугаться. Потому что я действительно ужасно справляюсь со своей работой.

— Подожди.

Я замираю. В панике я отпустила свою магию, даже не заметив этого. Человек свободен и сидит прямо, его бледные щёки пылают, становясь почти такого же цвета, как его веснушки. Парень протягивает руку.