– Однажды от нас сбежал слуга, – шёпотом поделилась кузина Эстэши. – Казалось, он ничего не украл, и мы забыли. Но через месяц дедушке пришло письмо от королевского инспектора. Не знаю, что в нём, но слуги шептались, что беглец что-то наговорил, когда его арестовали в столице при попытке продать иккензор. С того дня дедушка и мама не разговаривают.

– Барышня!

На крыльцо выскочила молоденькая девушка в простом платье и при виде меня остолбенела, приоткрыв рот.

– Не позорь меня, сделай книксен, как учила! – прошипела Терса и виновато посмотрела на меня. – Нам пришлось отпустить Голу, стало нечем ей платить. А это Ина, она из деревни и не обучена, поэтому работает у нас за еду.

Девушка вздрогнула и неуклюже присела, задев прислонённую к крыльцу метлу, и та двинула меня по лбу. Закрыться я не успела и вскрикнула:

– Ай!

– Эстэша, прости, – отчаянно покраснела Терса и погрозила Ине, которая, задрав юбку, уже шустро перепрыгивала через заросли фиолетовых цветов. Крикнула вслед беглянке: – Останешься без ужина!

Я же заметила конверт с печатью, который выронила испуганная служанка. Подняв, нахмурилась при виде двух слов, выведенных красивым витиеватым почерком. Буквы казались незнакомыми, но, тем не менее, я поняла.

Надпись гласила:

«Эстэше Лавлейс».

Глава 7

Внутри домик оказался не таким уютным, как казалось снаружи. Крохотная прихожая завалена смятой обувью, при этом пахло соответствующе. Мне было предложено выбрать домашние туфли, но на пухлую ножку Эстэши налезли лишь мужские. При этом тётя поджала губы, и глянула так, что я практически услышала:

«Для барышни из знатного рода неприлично иметь такой большой размер ноги!»

Но мне было всё равно, так как ступни сильно распухли от долгой ходьбы в неудобной обуви, и дедушкины растоптанные туфли оказались настоящим спасением. Ещё бы избавиться от жуткого корсета, из-за которого я уже не чувствовала боков, и можно жить.

Переобувшись, я прошла в небольшую гостиную, где половину комнаты занимал рояль, слой пыли на котором намекал, что в этом доме не музицируют. Рядом с роялем, как медвежата, приютились два продавленных коричневых кресла, потёртый вид которых пытались скрыть яркими вязаными накидками.

За креслами темнел камин, над которым висело старинное ружьё. А рядом скалилась морда зверя, отдалённо похожего на кабана. Я невольно поёжилась, отметив, что гулять здесь в одиночестве опасно.

– Присядь, дорогая Эстэша, – предложила тётя и сама устроилась в другом кресле. Бедняжка Терса опять осталась на ногах. – Придётся немного подождать, пока служанка приберётся в гостевых покоях. Прости, я и подумать не могла, что предстоит приютить тебя, поэтому не смогла как следует подготовиться…

– Матушка, – переступая с ноги на ногу, перебила её Терса, и тётя сурово глянула на дочь. А та болезненно поморщилась, отчего прыщи на лице девушки стали видны ещё отчётливее, но всё же сообщила: – Ина сбежала.

– Что?! – женщина подскочила и всплеснула руками: – Ах, мелкая дрянь!

Но осеклась и, покосившись на меня, переменилась в лице. Я прикусила губу, чтобы сдержать улыбку, заметив её смущение и панику. Госпожа явно злилась на себя за то, что повела себя не как замужняя дама из благородной семьи, и не знала, как выйти из ситуации. Заметив, что хозяйка «Бесплодного» поместья, приготовилась от конфуза упасть в обморок, я торопливо заверила:

– Я вполне способна прибраться сама, дорогая тётушка. Пожалуйста, позвольте сделать это! Ситуация уже сложная, не хочу стеснять вас ещё больше.

Женщина удивлённо переглянулась с дочерью, а потом несмело улыбнулась, на этот раз вполне искренне, – не только губами, но и глазами.

– Вижу, ты сильно изменилась, Эстэша!

Я насторожилась, паникуя, что меня уже раскусили, а тётя продолжила с видимым облегчением:

– Понимаю, что причина такой метаморфозы печальная, но, признаться, такой ты мне нравишься больше. Тогда, пожалуй…

Она откинулась на спинку кресла и, прикрыв глаза, простонала:

– Пресветлая Сельвия, как же я устала!

Терса потянула меня за рукав:

– Идём, покажу комнату.

Я с трудом поднялась и, морщась от боли в натёртых бёдрах, последовала за ней. При этом осторожно осматривалась и старалась внешне не проявлять большого любопытства, ведь считалась, что я была в этом доме много раз.

– Давно ты не гостила у нас, – будто прочитав мои мысли, заговорила девушка. – Последний раз заявила, что никогда не будешь ночевать в этом свинарнике.

Я невольно вздрогнула, удивлённо глядя на свою провожатую. Похоже, Эстэша особой добротой и терпимостью не отличалась. Да, в этом доме было не прибрано, под потолком виднелась паутина, полы скрипели, и ощущался сквозняк, но в целом вполне терпимо.

По сравнению с крошечной студией, где ютились мы с Ангелиной, так вообще дворец! На первом этаже, кроме гостиной и прихожей, была ещё вполне просторная, но очень грязная кухня, а так же я заметила дверь под лестницей и предположила, что та ведёт в подвал.

– Поэтому матушка очень переживала, – поднимаясь по ступенькам, доверчиво продолжала Терса, – как ты отреагируешь на новость, что некоторое время придётся пожить у нас.

На втором этаже оказался очень узкий коридор, протиснуться в котором для меня оказалось не так просто. Подумалось, что, возможно, Эстэша перестала навещать родственников именно поэтому.

– К сожалению, в комнате, где ты раньше ночевала, – девушка показала на одну из четырёх дверей, – теперь живёт дедушка. Кстати, он оттуда почти не выходит, служанка носит еду наверх. А тебе придётся остановиться в папиной комнате.

Последнее предложение она произнесла скороговоркой и, оглянувшись, затаила дыхание, будто ждала, что я взорвусь негодованием. Я же пожала плечами и с улыбкой призналась:

– Рада, что у меня будет своя комната.

Внезапно глаза Терсы влажно заблестели.

– Ты действительно не против? – кусая губы, прошептала девушка. – Ни я, ни матушка не сможем жить там. Ты же понимаешь?

Казалось, она с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться, и у меня дрогнуло сердце. Похоже, что отец Терсы либо умер, либо ушёл из семьи, и эта рана ещё болит. Понятия не имела, как бы отреагировала настоящая Эстэша, а я подалась вперёд и обняла девушку.

– Понимаю.

Терса не выдержала и всхлипнула, но тут же зажала ладонью рот и испуганно покосилась на дверь в комнату дедушки. Я отступила и весело добавила:

– На самом деле я готова даже на кладовку, лишь бы поскорее