– Пресветлая Сельвия! – воскликнула тётя и, когда экипаж замер, бросилась к нам: – Вы не ушиблись?

– Нет, – пискнула девушка и виновато глянула на меня. – А ты?

– Иногда очень удобно быть полненькой, – подмигнула ей. – Это спасло нас обеих.

– Я буду отдавать тебе половину своей порции, – на эмоциях пообещала Терса.

Тётя поджала губы и помогла дочери подняться, а потом распахнула дверцу остановившегося экипажа и рявкнула:

– Сард, ты мешки с картошкой везёшь?!

– Простите, госпожа! Колесо попало в яму, и сломалась ось. Боюсь, дальше вам придётся идти пешком.

– А я боюсь, что в этом месяце придётся урезать тебе жалованье! – злилась женщина.

Дочь попыталась её урезонить:

– Мам, Сард не виноват, сама знаешь, какой сильный вчера был дождь. Дорогу размыло!

– Анадэль радовалась, что это хорошая примета, – собирая разлетевшиеся вещички в сумочку, ворчала тётя. – И что в итоге?

– Выходи, – шепнула мне девушка.

– Барышня, обопритесь на меня, – предложил худенький мужчина лет тридцати.

К чести, он ничем не выдал напряжения, хотя по испарине, выступившей на лбу, было видно, что возница не часто помогает полненьким дамам. А тётя Эстэши продолжала бубнить себе под нос:

– Генерал отбыл восвояси, и кузина вдруг вспомнила о родственниках, которых раньше даже на званые обеды не приглашала. А мне теперь кормить десять голодных ртов вместо девяти…

Дальше я уже не слышала, потому что, выбравшись из экипажа, на миг забыла, как дышать при виде огромного ярко-фиолетового поля. Хватая ртом ароматный воздух, с замиранием сердца смотрела, как ветерок гоняет волны по лавандовому морю, простирающемуся, казалось, до самого горизонта.

Глава 6

Когда мы дошли до двухэтажного каменного домика в староанглийском стиле, я была готова упасть в обморок. Да, поначалу наслаждалась свежестью воздуха, солнечными лучами и невероятно-приятным ароматом лаванды, но с каждым шагом счастье моё потихоньку сдувалось.

Как бы ни радовалась тому, что снова могу передвигаться на своих двоих, ходить полной Эстэше было непросто. Было жарко, и пышная красавица обливалась потом в дорогом, но чересчур плотном платье. Оно тянуло меня к земле так, будто медленно наливалось свинцом!

О корсете и говорить нечего. Эту штуку затянули так, словно желали Эстэше медленной и мучительной смерти от удушья! Бёдра тёрлись друг о друга, и идти становилось ещё сложнее, поэтому к моменту, когда мы приблизились к крыльцу, я тяжело уселась на ступеньку.

– Тебе нехорошо, дорогая? – осуждающе прищурившись, проскрипела тётушка.

Судя по взгляду, которым она меня наградила, так барышни из знатных семей точно не поступают. Сразу падают в обморок! Но если лишусь чувств, две субтильного вида женщины не сумеют втащить меня в дом, даже если к ним присоединится возница. Впрочем, сухонький мужичок всё равно остался там, где сломалась повозка. Так что лежать мне на земле, пока сама не очухаюсь. Перспектива так себе!

– Всё замечательно, – едва дыша, просипела я и кивнула на фиолетовое море цветов. – Если позволите, я немного полюбуюсь пейзажем.

В тени крыльца было прохладно, и дурнота постепенно отступала, но пока я не ощущала уверенности, что смогу подняться. Поэтому добавила с чувством:

– Так красиво!

Кажется, тётушку моё объяснение вполне удовлетворило. Во всяком случае она не читала нотаций и не требовала немедленно прекратить вести себя, как служанка. Терса покосилась на меня с завистью, но не посмела присесть рядом. Лишь оживлённо произнесла:

– Ах, да! Ты же давно не навещала нас из-за подготовки к свадьбе. Дедушка привёз семена этих цветов из самого Мирталиса...

– Проклятые сорняки! – зло перебила тётя и с ненавистью посмотрела на поле. – Кроме красоты никакого прока. Отец лишь горсть в землю бросил, а за год эта пахучая дрянь расползлась по всему поместью!

– Зато теперь здесь хоть что-то растёт, – с опаской поглядывая на мать, кисло скривилась Терса. – Это же чудо! Разве ты не рада, что наше поместью больше не называют «Голым»?

– Рада?! – нервно хохотнула тётушка. – Теперь его зовут «Бесплодным»! Я умоляла отца привезти удобрение, которое спасёт нас от неурожая, а он потратил пятьсот золотых на семена растения, которое не даёт никакого урожая. Я даже не помню, как этот сорняк называется!

Сурово поджав губы, она приподняла подол и, стуча каблучками, поднялась на крыльцо.

– Лаванда, – наслаждаясь ароматом, прошептала я. – Моё любимое растение.

– Ты путаешь, – Терса отрицательно покачала головой. – Это иккензор! Слышала, в Мирталисе ни одна модница не выйдет из дома, не украсив платье маленьким ароматным букетиком из этих цветов. Но они очень дорогие, потому что привозят издалека. Потому дедушка, поверив, что цветы хорошо растут на голой земле, и купил семена. Хотел обогатиться, продавая модные букеты в Гилдиаре.

Она подняла взгляд на одно из окон, где был плотно задёрнуты шторы, и тяжело вздохнула:

– Вот только здесь не принято украшать себя живыми цветами. Дедушка вставлял букетик в петличку, пытаясь соответствовать столичной моде, но соседи его высмеивали! Даже если бы согласились, кто станет покупать цветы, которые можно сорвать бесплатно? Видишь, как разрослись иккензоры? План обогащение дедушки провалился, поэтому мама в ярости. Они не разговаривают уже несколько месяцев.

Слушая девушку, я придирчиво рассматривала цветы. Внешне они походили на лаванду, и пахли точно так же. Когда Терса замолчала, я тут же поинтересовалась:

– А если продавать цветы в Мирталис?

Она иронично фыркнула:

– Пока довезём, всё уже завянет!

– Везти в горшках, – немного подумав, предложила я. – По дороге поливать.

Девушка расхохоталась и махнула рукой в сторону, откуда мы пришли:

– Хочешь привезти в столицу кучу черепков и земли? Не смеши! В столицу иккензору привозят морем, и то слышала, что не всегда в хорошем состоянии.

– А если сделать деревянные горшки?..

– Мама и дедушка уже обсудили всё, что возможно, – нетерпеливо перебила Терса и снова посмотрела на дом. – Поверь! Пока не перестали разговаривать, весь дом слышал, как они ругались.

– А почему перестали? – вспомнив, как до аварии мы с сестрой часто спорили, я улыбнулась. – Исчерпали аргументы?

После происшествия мне этого очень не хватало, ведь Ангелина во всём соглашалась со мной, невзирая на собственное мнение. Из бесконечного чувства вины я научилась делать так же, тогда-то из наших отношений исчезла искренность. То, что тётя и её