— Самир, остановись немедленно. Мы уже через это проходили… — Я высвободила свои руки из его хватки. Я потянулась и осторожно сняла маску Самира с его лица, бросив её на мягкие подушки рядом с собой. Выражение его лица было именно таким, каким я и опасалась его увидеть — широко раскрытые глаза на грани безумия.

Чего ещё можно было ожидать? Этот мужчина провёл целых пять тысяч лет, твёрдо думая, что то, что было между нами, абсолютно невозможно. Несколько заверений и поглаживаний по голове не могли полностью остановить его глубокую паранойю. Я мысленно приготовилась к тому, что мне придётся вести этот трудный разговор с ним много-много раз в будущем.

— Остановись, пожалуйста, — уговорила я его и позволила своим рукам подняться, чтобы бережно придержать его лицо. — Я здесь. Я никуда не ухожу от тебя. Я люблю тебя за то, кто ты есть на самом деле, и за всё, что с этим связано. Я не какой-то глупый ребёнок, прячущийся в твоём пальто и боящийся темноты. Я не брошусь в объятия кого-то другого только потому, что они предложат мне более безопасную гавань. К чёрту «безопасно». Безопасно — это скучно, а здесь, в любом случае, это ложь.

Самир медленно опустился вниз и лёг наполовину на меня, наполовину рядом, зарывшись лицом в мою шею и крепко прижимаясь ко мне.

— Прости меня. У меня никогда не было ничего, что действительно стоило бы у меня отнимать, — признался он мне, его голос был чуть громче шёпота. — Одна лишь мысль об этом… я не вынесу потери.

Моё сердце разорвалось пополам от его искреннего признания. Я нежно перекатила его, пока он не оказался на спине, а я сверху. Я поцеловала его, вкладывая в поцелуй абсолютно всё, что чувствовала к нему. Я почувствовала, как остаточное напряжение в нём медленно растаяло.

Я наконец прервала глубокий поцелуй, и его глаза были закрыты, его лицо гладкое и свободное от боли, что была там мгновение назад. Я нежно поцеловала его ухо и тихо прошептала ему:

— Весь остальной мир может обратиться в прах, а я всё равно останусь здесь с тобой.

— Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать…

— Что? — не поняла я.

Самир открыл глаза, и они смотрели в потолок её дома, его выражение было отстранённым и далёким.

— Я видел этот мир, когда он был не более чем пылью, помнишь.

— Я просто пыталась…

— Я знаю. — Он горько усмехнулся над собой. — И я всё испортил, как всегда.

Был один верный способ, который, как я знала, мог вывести его из этого мрачного настроения. Я склонилась к его уху и откровенно прошептала:

— Тогда закрой свой рот или используй его для чего-нибудь получше.

Рука Самира стремительно обвилась вокруг моей поясницы, и я почувствовала, как он оживлённо пошевелился подо мной. Его другая рука властно наклонила моё лицо к его, крепко зажав мой подбородок между большим и указательным пальцами.

Озорство опасно блеснуло в его тёмных глазах, когда он с явной радостью принял моё провокационное приглашение и страстно прижал свои губы к моим.

Глава 21

Каел

Я смотрел на маленькую Агну, которая изо всех сил старалась помочь мне застегнуть пряжки тяжёлых доспехов. Малахар вызвал меня на поединок, и я принял вызов с радостным трепетом в груди. Мы оба — и я, и Владыка в Зелёном — давно не держали в руках оружия, давно не чувствовали, как кровь по-настоящему кипит перед боем. Но теперь, когда волк пробудился, у меня снова был мой старый, проверенный веками спарринг-партнёр.

Агна упрямо желала быть полезной. Ей необходимо было чувствовать, что она нужна. И от этого моё сердце, казалось, распускалось алым цветком в её присутствии. Я вспомнил строку из старой человеческой пьесы, которую Дом Слов когда-то привёз из-за грани миров: «Хоть ростом мала, да духом велика».

В те времена, когда Земля и Нижнемирье ещё соприкасались, мы собирали всё, что могли: книги, свитки, даже театральные подмостки. Я не любил человеческие постановки — слишком много слов, слишком мало крови, — но меня не раз затаскивали туда силой. Помню, та пьеса была невыносимо скучной. Никто даже не умер.

Агна ругалась себе под нос, пытаясь справиться с пряжкой прямо под моей лопаткой. Я не удержался и тихо рассмеялся над её преувеличенно трагической гримасой. По правде сказать, из неё выходил ужасный оруженосец. Но я терпеливо ждал, не вмешиваясь. Мне нравилось её присутствие. Нравилось чувствовать её маленькие пальцы на металле, нравилось слышать её дыхание рядом. Несколько криво застёгнутых ремней — ничтожная цена за такую близость.

— Прекратите смеяться, Владыка! — Она шлёпнула ладошкой по наручам. — Вы всё время двигаетесь, всё трясётся!

Этого хватило, чтобы я расхохотался по-настоящему. Я развернулся и легко подхватил её на руки. Я всегда точно знал, как держать её — чтобы не прижать слишком сильно к холодному металлу. Она взвизгнула, потом звонко рассмеялась, вдруг оказавшись на уровне моих глаз. Впервые её макушка была выше моей. Малахар мог и подождать. Волк поймёт.

— Глупая железяка, — дразнилась она, уперев ладошки мне в плечи. — И как мне теперь дотянуться до той пряжки?

— Позволь, я помогу.

Голос, который я не слышал двенадцать веков.

Агна вздрогнула, истошно пискнула и принялась вырываться. Я осторожно опустил её на пол. Рыжеволосая съёжилась, уставившись огромными глазами куда-то мне за спину.

Я тоже почувствовал присутствие — знакомое, родное, невозможное.

Но не успел обернуться: чьи-то ловкие пальцы уже подхватили непокорную пряжку и застегнули её за одно мгновение. Затем тонкие руки лениво обвили мне шею сверху — подвиг, возможный лишь для той, кто умел летать.

— Привет, мой дорогой незнакомец, — прошептали мне в самое ухо.

Я развернулся и посмотрел вверх — на прекрасно расписанную маску Балтор. Сапфировые волосы струились вокруг её вокруг, словно подводное течение. Я крепко обнял её, уже не заботясь о нежности — Балтор не была хрупкой. Она выдерживала всё.

Она рассмеялась — звук хрустальных бокалов, звенящих в летнем воздухе, — и обняла меня в ответ.

И в этот миг я вдруг почувствовал, как остро, до боли в груди, был одинок всё это время. Я мог жить без