— Можно было бы забаррикадироваться тут, — чуть не плакал Коркиш. — Ах, как жаль, что дверь открывается наружу…

Эйдан спрыгнул первым. Подал руку жене.

— Как дома, — бодро заявила она, но Эйдан чувствовал, что Малин вся дрожит.

Туннель и правда напоминал подвал Сол-Гирата, и он неуклонно тянулся все дальше. Корни башни раздвигали земную твердь, тесно сплетались, поддерживая свод, и прокладывали путь. Узко, тесно, за шиворот тут же насыпалась грязь, но идти можно.

Лилиан спрыгнула с неожиданной прытью — никак благодаря магическим стелькам, потянулась за передними ножками дивана. Спохватившись, Эйдан помог спустить его вниз.

— Мы Плюшу тут не оставим, — заявила Хелия, сползая к ним и отряхивая замаравшееся платье.

Банкир с Аделиной спустились последними, и корни, как шустрые щупальца, забросали проход обломками фундамента и землей.

— Уходим! — приказал Эйдан, подняв посох, на котором фонарем разгорелась магия. — Знаешь, что я подумал? — сказал он, крепко взяв Малин за руку. — Бабушка сказала, ритуал там, где нет корней. И раз уж это не в банке, то, может быть, это просто где-то высоко.

— У Синтии мастерская на самом верхнем этаже дома, — встряла Лилиан.

Они с Хелией вновь устроились на диванчике, который торопливо перебирал ножками, стараясь не отставать.

— Синтия никого туда не пускает, — с обидой добавила Хелия. — А я ведь тоже художник!

— Идем к мэру, — скомандовал Эйдан.

***

Лаз вывел на соседнюю улицу. Мы выползли из-под земли, как команда кротов, оттряхнули по возможности грязь. Эйдан погасил свет на посохе, и тот расплелся и растаял. Хелия сняла со шляпки Лилиан дождевого червя, а Плюша попрыгал на месте, весело замахав кисточками. Кажется, ему все это приключение даже нравилось.

Банкир подал руку Аделине, которая прижимала к груди драгоценную сумочку, помогая ей выбраться, и корни башни вскоре сплелись, закапываясь поглубже. Через минуту от подземного хода остался лишь пятачок рыхлой земли.

А скверна была так близко. Стояла серой плотной стеной, перегораживая улицу города, словно кто-то вырезал кусок пятого круга и переложил сюда, в Сол-Гират, как ломоть подгнившего пирога.

Шагнув ближе, Эйдан протянул руку, осторожно коснулся пальцем завесы, и оттуда дернулось что-то зубастое и страшное, клацнуло двойной челюстью, пытаясь откусить палец, но не в силах пересечь невидимую черту.

— Рамка, — сказал Эйдан и повернулся к Аделине. — Скверну удерживает картина, так?

Она горестно вздохнула, брезгливо сняла с волос какого-то жука, словно выгадывая время.

— Я должна была все тебе рассказать, — горько поведала госпожа сол Гир. — Но Синтия меня шантажировала.

Что ни говори, а госпожа сол Гир была отличной актрисой. Я словно видела, как она примеряет маски и останавливается на самой подходящей. Вот и сейчас — скорбный излом бровей, складка в уголке губ. Ее бы в театр, была бы там примой.

— Шантажировала тем, что я бастард? — уточнил Эйдан. — Уж как-нибудь переживу.

— А я? — воскликнула Аделина, заламывая одну руку. Вторую оттягивала сумочка. — Ты даже не понимаешь, как много для меня значит — быть твоей матерью…

— Давайте ближе к вопросу, — предложила я. — Картина в вашей гостиной. Вы сказали, это один из порталов.

На красивом лице Аделины на миг проступили неприязнь и досада, но она тут же вернула прежнее страдающее выражение.

— Тот пейзаж прежде был в артефакте Джиневры, — дрогнувшим голосом прошептала она. — Если бы я осмелилась пойти наперекор Синтии, то на следующей ее картине была бы моя гостиная, или спальня. Скверна пришла бы в мой дом, и никто бы не защитил меня от ужасной смерти!

— Значит, артефакт — рамка? — уловил Эйдан.

— Джиневра сделала ее из корней дома, — подтвердила Аделина. — Суть простая: вставляешь в рамку картину, а на обратной стороне пишешь что-то вроде адреса. К примеру, третий круг скверны, дозорный пост, пятый отряд, или в каком ты там служил…

Разговаривая, мы шли к дому мэра, возвышающемуся над остальными крышами Сол-Гирата, как взрослый над малышами. Но позади вдруг загремело, будто в скверне началась гроза.

Коркиш в панике обернулся и схватился за вислые щечки.

— Мой банк! — завопил он.

— Разрушен, — не без удовольствия подтвердил Эйдан, щурясь на высокий столб пыли, поднявшийся к небесам. — Хваленая надежность рухнула. Вкладчики будут очень недовольны.

Коркиш кинулся было назад, но Аделина удержала его за руку.

— Не дури, — строго приказала она. — Скверна наверняка считается форс-мажором.

Банкир, помешкав, кивнул, выдохнул и оправил костюм, заляпанный грязью.

— Мне надо составить докладную начальству, — сухо сказал он. — Доброго дня.

И, развернувшись, пошел прочь, словно мы случайно встретились на воскресной прогулке.

— Стоять, — приказал Эйдан Аделине, которая тоже хотела смыться вместе с набитой каменьями сумкой. — Что еще ты знаешь про артефакт?

— Да ничего! — отмахнулась она. — Я уже все рассказала.

— А волосы? — вспомнила я.

— Часть ритуала, чтобы включить артефакт, — раздраженно пояснила госпожа сол Гир. — Синтия не маг, ты могла бы и сама догадаться. Рамка заточена исключительно под хозяйку и начинает работать только если Джиневра, или ее часть, есть на нужной территории. Вроде как Эйдан должен прийти на зов бабули. Понимаешь?

Тупая ты девка — так и слышалось в ее интонациях.

— Понимаю, — кивнула я. — Откуда она берет волосы Джиневры?

Аделина открыла рот и захлопнула.

— Ну, она могла остричь ее, перед тем как похоронить, — пробормотала она.

— Джиневру не похоронили, — возразила я. — Значит, она и правда все еще там? У Синтии? Наверху?

Аделина не нашла, что ответить, и разрыдалась. Слезы покатились по ее щекам, крупные и прозрачные, как бриллианты.

Старушки на диване перешептывались за нашими спинами, и я подумала, что пора бы отправить их по домам. Вряд ли им стоить смотреть на тело умершей пять лет назад подруги.

— Почему ты решила поменять раму в картине? — спросил Эйдан. — Мы к тебе заходили. Слуга сделал новую.

— Так прежняя треснула, — пояснила