— А если не придет?

Агафья только усмехнулась.

— Никогда его со мной не свяжут. И придет, и весточку принесет, а чтобы не сомневалась ты, про веточку скажет. Твою. Поняла?

Устя кивнула.

Понять-то поняла, но лучше б без такого обойтись.

— Бабушка, страшно мне.

— А ты не бойся. Справишься. А коли нет… пригляжу я за тобой. Обещаю. Даже оттуда пригляжу.

Устя кивнула.

Но страшно ей было до ужаса.

Страшно, жутко…

Надвигалось что-то громадное, страшное, непонятное. И противостоять ему было необходимо, а как? Если не знаешь, кто враг?

Бабушка узнать обещала, так ведь это пока еще узнается…

Страшно.

Получить новую жизнь — и снова всех подвести? Этого Устя боялась больше всего. Даже больше смерти…

Глава 8

Из ненаписанного дневника царицы Устиньи Алексеевны Заболоцкой.

Бабушка уехала.

Мне страшно.

Мне ОЧЕНЬ страшно.

Одно дело — предполагать. Другое, понимать, что действительно что-то происходит, что-то надвигается на нас. Какой-то враг существует.

Если вспомнить мою жизнь…

За двадцать лет, может, даже чуть меньше, были вырублены священные рощи, выкорчеваны деревья, убиты волхвы. Почему так?

Я даже не задумывалась.

И их место заняли… кто?

Правильно, храмы.

Что происходит в Россе? Что не так?

Что вытесняет нашу веру? Веру, в которой спокойно уживаются храмы и капища, мужское и женское начала? Кому это надо?

Когда я пытаюсь припомнить….

Фёдор даже слышать про Живу не мог, его всего трясло, корчило, но… ко мне-то его тянуло! И теперь понятно, почему так.

Спящая сила, тем не менее, способна на многое. Бабушка мне объяснила.

Сила, даже когда она не проснулась, все равно есть в крови. Даже просто так… я бы спокойно носила и рожала детей, любые хвори обходили бы меня стороной, случись эпидемия, я бы пережила ее спокойно. Сила притягивает мужчин, делает меня привлекательной в их глазах.

Именно сила.

Это как запах у цветка, его не увидишь, но он есть.

С другой стороны…

Я не выносила малыша.

Я часто болела, пока жила с Фёдором. Болеть я перестала в монастыре.

Фёдор отослал меня, когда нашел себе ту иноземную девку. Кажется, из Лемберга. Истерман ему помог…

Значит ли это, что из меня тянули силу? В этом я уже свято уверилась. И тянули, и не добром, и оттого мне плохо было. Может быть, какая-то сила была и у той девки? Только меньше, чем у меня. Или — иная?

Но как это могло происходить?

Я спрашивала бабушку, почему женщина, обладающая силой, может скинуть ребенка. И получила внятный ответ — ребенка убили. Еще в ее утробе.

Да, и такое бывает.

Мы получаем свою силу от Рода и Живы. Мужчины от Рода, женщины от Живы, мы рождаемся и живем с ней. Будем мы ей пользоваться или нет, проснется она или останется спящей — то никому неведомо.

А вот когда человек силой не обладает, а ему хочется…

Есть волхвы, есть ведуньи, а есть и ведьмы — колдовки. Это те, кто заключил сделку с Рогатым и силу от него получил. Да не задаром та сила получена. И что человеку надобно делать…

А с каждого свой спрос.

Одной женщине надо было первенца в жертву принести, второй по ложке крови в день пить. Человеческой. Третьему раз в месяц надо было убивать. Неважно кого, лишь бы убить. У четвертого все дети безумными рождались. Много таких примеров, и думать о них страшно.

А еще ведьмы и колдуны люто ненавидят таких, как мы. Нам сила от рождения дана, а они страшную цену платят. Понять, что сила дается не просто так, что с ней и ответственность приходит — это они не в состоянии.

Да не о том речь.

Могло ли так быть, что кто-то из них решил на Россу прийти? И остаться?

И я была одной из жертв?

Я не могу найти ответа.

Те годы я жила, как в тумане, я пытаюсь что-то вспомнить, но… ничего необычного не происходило! Терем, муж, свекровь, сенные девушки и боярышни, придирки и огорчения, книги и службы в храме…

Не было ничего ТАКОГО!

Никто у меня кровь не брал, никто со мной никаких ритуалов не проводил.

Никто… или я о том не знала просто? Сложно ли опоить, заморочить, подлить чего? Нет. Особенно когда жертва вреда и не ждет!

Да что ж происходит-то⁈ Жива-матушка, вразуми, дай понять! Помоги разобраться!

Только бы слишком поздно не было…

Глава 11

* * *

Ох и страшно было Федору. И чтобы развеять свой страх, решил он поехать, поразвлечься.

Куда?

А на Лобную Площадь.

Есть такое страшненькое место в Ладоге. Есть.*

*- автор в курсе истории Лобной площади в Москве. И Болотной тоже. Но здесь все-таки Росса. И Ладога. Прим. авт.

Раньше несколько таких мест было, на которых людей казнили, сейчас одно осталось. Приказал государь Иоанн Иоаннович еще лет двадцать назад, дабы людей криками и прочим не отвлекать сверх меры, а преступников через половину города не возить — устроить все в одном месте. Тут тебе и Разбойный приказ рядом, и Пыточный. Вышел за ворота, пару улиц прошел — и на плахе.

Или на колу.

Или…

Много разных казней придумано, и мучаются люди страшно. А Федор…

Смотрел на него Михайла — и тошно парню становилось. Мерзостно как-то.

Наслаждается он? Любопытствует?

А ведь и верно.

Чужой боли радуется, сосет ее, ровно клещ громадный, соками наливается. Вот и румянец на щеках заиграл, глаза заблестели.

А Лобная площадь же…

Несколько помостов пыточных, люди ходят вокруг, палачи своим делом заняты. На одном помосте кнутом секут кого-то, на втором плаха от крови алая, видно, только что кого казнили, рядом на колу человек корчится — уж и не человек. Так, остаток жизни в нем теплится — и все.

Федор мимо прохаживается, палачей подзывает, любопытствует, сам к кнуту примерился, удара не нанес, но задумался.

Михайле на то смотреть страшно и тошно было.

Омерзительно.

Сам там очутиться мог бы, сложись судьба чуточку иначе.

Нет? Повезло?

А ведь мог бы. И под кнутом, и на дыбе, и каленым железом… Михайла-то все это и видел, и дружки его так заканчивали. Любоваться?

Да его б воля — все б он тут под корень снес! Камнем закатал! Чтобы и думать о таком